Статья посвящена обзору документов Архива востоковедов ИВР РАН, содержащих важную информацию об истории коллекции рукописей антиохийского патриарха Григория IV в начале XX в. Одним из первых доступ к рукописям получил арабист, будущий академик, И. Ю. Крачковский. Долгое время считалось, что сохранились только ранние черновики И. Ю. Крачковского, ныне хранящиеся в собрании Санкт-Петербургского филиала Архива Академии наук. Автору статьи удалось обнаружить в Архиве востоковедов ИВР РАН другие, ранее неизвестные, черновики руки И. Ю. Крачковского. Эти записи датируются 1919 г. Найденные материалы позволяют утверждать, что И. Ю. Крачковский дважды составлял черновой вариант каталога рукописей антиохийского патриарха. Более того, именно открытые записи 1919 г. легли в основу публикации 1927 г., так как ранние черновики находились в те годы в Лейдене у слависта Н. ван Вейка. В феврале 1919 г. вся коллекция Григория IV была уже перевезена из Зимнего дворца в Азиатский Музей. К сожалению, оставленные в Лейдене черновики славист Ван Вейк не мог выслать в то время, поэтому И. Ю. Крачковский был вынужден начать работу над составлением краткого каталога заново. На примере описания И. Ю. Крачковским греческой лекционарной рукописи XII в. в статье приводится сравнительный анализ фрагментов черновых записей 1914 и 1919 гг. Автор убедительно доказывает, что основой краткого каталога коллекции, опубликованного в 1927 г., стали ранее неизвестные черновики 1919 г. Также в статье рассматриваются ранее неопубликованные материалы из Архива востоковедов ИВР РАН, связанные с коллекцией арабо-христианских рукописей антиохийского патриарха Григория IV. Среди них: копия списка рукописей, составленная при передаче собрания в Ази- атский Музей в 1919 г., сведения о коллекции в отчетах разных лет о деятельности Азиатского Музея и др.

Статья нацелена на изучение особенностей формирования и эволюции социальной организации традиционного тувинского общества в эпоху господства маньчжурской династии Цин (1757-1912 гг.). Опираясь на архивные источники, автор исследовал исторические условия формирования разных сословий и выявил особенности социальной организации традиционного тувинского общества. После установления господства маньчжурской династии Цин на территории расселения тувинцев была проведена административно-территориальная реформа и введены новые военные чины, титулы знатности, знаки различия, которые постепенно начали вытеснять прежние титулы и звания; на территории Танну-Тувы также стали строить буддийские монастыри. Эти нововведения сильно повлияли на существовавшую социальную организацию традиционного тувинского общества. Ключевой особенностью формирования социальной организации в середине XVIII в. стало пополнение структуры традиционного тувинского общества новыми социальными слоями: княжеское сословие (монгольские и тувинские князья), буддийское духовенство, чиновничество. Автор описывает историю формирования и трансформации социальной организации традиционного тувинского общества, дает характеристику каждого социального слоя, его правового статуса. Новизна работы состоит в том, что впервые проанализирована социальная организация тувинского традиционного общества, выявлен состав и иерархия чинов и степеней различия в Туве середины XVIII-XX вв.

В статье рассматриваются различные подати и повинности ногайского населения, которые они несли своим владетелям, а также единые повинности, возложенные на них после включения в состав Российского государства. Мурзы, стоявшие во главе кочевых аулов, составляли высшее сословие ногайского народа. Местное население несло в их пользу разные повинности. Также с них взимались повинности на содержание местной администрации. Следует отметить, что повинности распределялись не количеству душ, а согласно численности скота. С 1828 г. российские власти привлекли к отбыванию повинностей тарханов, сеитов и мурз. Кроме того, с присоединением к России ногайцы обязаны были нести следующие повинности: развозить собственными средствами казенный провиант для продовольствия войск в магазины Кавказской линии, содержать почтовые станции на Кизляро-Астраханском тракте, выставлять на кордонную службу вооруженных всадников, принимать участие в перевозке строительных материалов по требованиям строительной комиссии, которая находилась в Пятигорске. Наряду с различными видами продуктовой ренты, существовали разнообразные формы отработок, прикрываемые патриархальной оболочкой: помощь мурзам и баям, уход за скотом богатого «родственника» и т. д. В середине XIX в. отработочная рента у ногайцев практически исчезла.

На новом архивном материале исследуется проблема ликвидации неграмотности взрослого населения СССР в 1950-1960-е гг. Анализируются причины увеличения численности неграмотного населения в послевоенный период. Делается вывод, что одной из важных причин роста количества неграмотных были депортации и спецпоселения, так как многие дети из семей депортированных и спецпоселенцев не имели реальной возможности учиться. Впервые объектом исследования стала государственная программа ликвидации неграмотности, развернутая в стране после принятия секретного партийно-правительственного постановления от 4 января 1958 г. «О ликвидации неграмотности среди населения». Анализируется ход выполнения этого постановления и его результаты. Всего в 1958 г. в РСФСР было обучено полмиллиона неграмотных в возрасте от 16 до 49 лет, в том числе 1 611 калмыков. Итоги переписи населения 1959 г. показали, что работа по ликвидации неграмотности не была завершена. Секрет- ный характер государственной политики ликвидации неграмотности мешал широкомасштабному привлечению общественности к обучению неграмотных. Органы народного образования без активной помощи профсоюзных и комсомольских организаций не имели реальной возможности справиться с обучением сотен тысяч неграмотных и малограмотных людей в предлагаемые правительством сроки. Статья содержит обширный статистический материал о численности неграмотных и малограмотных в целом по стране, а также по регионам.

Статья посвящена одному из актуальных вопросов в истории Калмыкии - на- чалу политической реабилитации ее автохтонного населения, необоснованно репрессированного в декабре 1943 г. Политика советского государства по реабилитации репрессированных народов была определена решением XX съезда и постановлением от 24 ноября 1956 г. правящей комму- нистической партии СССР. В соответствии с определенными законодательными актами госу- дарства происходила реализация реабилитационной политики, в первую очередь политической в комплексе с территориальной. К таким документам, начавшим реабилитационный процесс кал- мыцкого народа, относятся указы от 9 января 1957 г. Президиума Верховного Совета СССР «Об образовании Калмыцкой автономной области в составе РСФСР» и Президиума Верховного Со- вета РСФСР «Об образовании Калмыцкой автономной области в составе Ставропольского края». Эти акты, обладавшие юридической силой законов СССР и РСФСР, фактически признав утра- тившими силу указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря и постановления СНК СССР от 28 декабря 1943 г., в соответствии с которыми калмыцкий народ подвергся депортации, восстановили его национальную государственность в форме административной автономии. В статье в логической последовательности рассматриваются проводившиеся поэтапные ме- роприятия партии и государства по смягчению спецрежима в местах спецпоселений, по частич- ному восстановлению в гражданских правах отдельных категорий спецпоселенцев. Эти меры предшествовали и явились важными этапами перехода к реабилитации репрессированных на- родов. Значение политической реабилитации калмыцкого народа состоит не только в восстанов- лении национальной государственности, но и в справедливости по отношению к невинно по- страдавшему народу в условиях диктаторского режима, снятии ложно предъявленных обвинений всему народу.

Статья посвящена традиционным киргизским магическим обрядам духовного омовения (рух тазалоо), огненного очищения (шам жагуу, аластоо), заговаривания (дем салуу), спиритуальным контактам (жар салуу) и различным сакральным жертвоприношениям (курмандык, садага, түлөө). В ней показаны шаманистские корни этих обрядов, их внутренние структурные взаимосвязи и смысловое наполнение, уделено внимание заговорно-заклинательной традиции (ырым-жырым) и практике паломничеств на священные места (мазары), где, по народным представлениям, обитают потусторонние силы и духи-покровители, помогающие шаманам-бакшы и шаманкам-бюбю в их работе. Автор также выдвигает исследовательскую гипотезу о связи семантики ритуальной формулировки «Айланайын» с архаическими жертвоприношениями, заложившими основу проторелигиозных культов. Собранный материал позволяет проследить естественные этнокультурные связи киргизов с другими народами Средней Азии и тюрко-монгольским миром, демонстрирует актуальность традиционных верований и обрядов в современной Киргизии, где они исторически стали частью народного ислама, хотя и обособленной понятием кыргызчылык. В статье используются данные этнографов и фольклористов, а также малоизученные архивные материалы, включая рукопись акына Тоголока Молдо (1929 г.), и актуальные полевые материалы автора.

В статье овещаются формы и нормы семьи и брака тувинцев России, Монголии и Китая в сравнительном аспекте. Автор приходит к выводу о том, что изучение форм брака и семьи у тувинцев проливает свет на сложнейшую историю общественных отношений в Туве в конце XIX и начале XX вв. и позволяет выявить условия, определившие длительное бытование некоторых архаических черт брачных отношений. Показаны изменения в брачно-семейных от- ношениях в период трансформационных процессов. В статье используются собтваенные полевые материалы автора, собранные на территории российской Республики Тыва, Монголии и Синьцзян-Уйгурского автономного округа КНР.

Статья посвящена изучению художественного мира калмыцких бытовых сказок. Его специфика, как правило, основана на алогизме и выражена определенными художественно-изобразительными средствами изображения комического, которые служат для раскрытия типического определения героев, идейного содержания сказок. Дифференцирующими признаками рассматриваемого материала являются краткость пОвествования и ярко выраженная социальная направленность. Художественные приемы сатирического обличения в сказках разнообразны: ирония, контраст, преувеличение, антитеза. Особым средством выражения основной идеи является смех, с помощью которого передана специфика фантастики бытовых сказок, основанная порой на изображении необычайных ситуаций и явлений. В исследуемых сказках сосредоточены элементы волшебных сказок, анекдотов, преданий и легенд, а также художественно отражена история народа, в частности, этнолокальные особенности хозяйственных условий, образа жизни и быта людей.

В статье под углом зрения когнитивной оппозиции зонд - æнæзонддзинад рассматриваются лексемы, номинирующие умственные способности человека в поэзии К. Л. Хетагурова. С опорой на шкалу частотности сборника «Осетинская лира» выделены ключевые слова-репрезентанты ментальной сферы, состав их семантического пространства, в которое, помимо базовых словоформ, включены в деривационный ряд слова, а также лексемы, состоящие с ними в разного рода системных отношениях; исключение составили предикаты, ввиду ограниченности объема статьи отсеченные нами в самостоятельную тему для исследования. Цель работы - определить содержательные характеристики номинативного поля указанных концептов; выявить самобытность вкладываемых в них индивидуально-авторских значений; в конечном итоге, дать системное представление о свойствах и закономерностях функционирования интеллектуальной лексики в поэтическом вокабулярии автора. Использован комплексный подход к объекту изучения с применением аналитического аппарата лингвоконцептологии и методов когнитивного литературоведения в ракурсе идейно-философских аспектов интерпретации концептов зонд - æнæзонддзинад. На основе разноаспектного анализа семантики ключевых слов и особенностей их функционирования (этимологические характеристики, метафорические и метонимические модели объективизации концептов, типы образно-ассоциативных значений) делается вывод об особенностях фрагментов индивидуальной картины мира Коста Хетагурова, касающихся сферы умственной деятельности человека.

Статья представляет собой обобщение наработанного учеными теоретического материала и уточнение собственной трактовки региональной идентичности, необходимые для подготовки программы массового социологического опроса населения Татарстана. В трактовке «природы» региональной идентичности существуют два основных подхода: объективистский - идентичности понимаются как отражение объективно сложившейся социально-территориальной структуры и общности людей; и субъективистский - они трактуются как конструируемые в ходе социального взаимодействия при особой роли элит. Изучению представлений о республике и тождественности с ней населения в контексте этнокультурного брендинга территории в наибольшей мере отвечает «умеренный» конструктивизм П. Бергера и Т. Лукмана в сочетании с интегративной теорией П. Бурдье. Также важны положения, разработанные в социологии пространства Г. Зиммеля. Среди основных предпосылок формирования региональной идентичности чаще выделяются: единство территории и ее очерченность границами, общность экономических интересов и исторического прошлого, культуры. В качестве факторов, способствующих усилению региональной идентичности, называются: этническая специфика региона, его развитость в социально-экономическом плане, особое географическое положение, стабильность административных границ, наличие центрального города, активность элит. Среди приемов конструирования: разработка и закрепление символики территории, репрезентация ее этнокультурного образа и истории, их закрепление в региональном брендинге, реализация мега-проектов. Региональная идентичность выстраивается во взаимодействии с государственно-гражданской, этнической, глобальной и локальной идентичностями, на ее содержании сказываются отношения региона с центром, с другими регионами и со значимыми международными субъектами.