В статье проводится анализ связей по числу у существительных в аварском языке, что позволяет более полно раскрыть общие и специфические особенности категории числа. Функционирование числовых форм существительных раскрывается в контексте их словоизменительных и словообразовательных связей. Проводится анализ связей по числу у существительных в аварском языке, что позволяет более полно раскрыть общие и специфические особенности категории числа.

В статье рассмотрена структура соматических фразеологических единиц в аварском языке. Соматическая фразеология позволяет выявить специфические лингвокультурные и национальные особенности структурирования текста и процесс формирования языковой картины мира народа.

В статье описывается грамматика порядков словоизменительных аффиксов индикативных форм глагола. Значимость проведения исследования обусловлена необходимостью классификационного и систематического дескриптивного анализа сочетательных свойств морфемных единиц (в данном случае — основы и аффиксов, аффиксов и аффиксов) в целях синтеза лексических единиц (в широком понимании — словоформ) калмыцкого языка. В ходе анализа материала Национального корпуса калмыцкого языка выявлено более 70 словоизменительных моделей аффиксов индикативных форм глагола калмыцкого языка.

Статья посвящена поиску подходящих параметров для дифференциации близких по смыслу полипредикативных конструкций общего следования в бурятском языке. Это значение выражают четыре вариативные причастно-послеложные конструкции, между которыми проводится разграничение. Трудность заключалась в поиске семантических и иных параметров, позволяющих выявить системные отношения в группе близких по значению конструкций (в традиционных описаниях они представлены как полные синонимы). Автор использует для разграничения конструкций параметры вариативной лингвистики и различные семантические параметры. Оппозиции вариативной лингвистики выстраиваются на основе стилевой и диалектной принадлежности, а также временной и социальной рамок использования. Семантические оппозиции включают оценку, норму / отклонение от нормы, несоответствие ожиданиям, лексико-грамматические ограничения, референтные характеристики (моносубъектность / разносубъектность). Поиск подходящих параметров осуществлялся  в первую очередь внутри бурятского языка путем анализа, во-первых, составляющих элементов конструкции, во-вторых, контекста её употребления.  Проверялись также параметры, полученные при анализе других языков, прежде всего русского, а также данные из типологических работ. В результате исследования выявляются и фиксируются стилевые, функциональные, семантические предпочтения в употреблении той или иной конструкции, что, во-первых, облегчает изучение языка, во-вторых, намечает путь развития каждой конструкции в этой семантической группе. Книжным вариантом конструкций общего следования является конструкция с послелогом удаа. Между центральными конструкциями с послелогами һүүлдэ и һүүлээр найдена семантическая оппозиция по характеру контакта во времени двух событий (с послелогом в форме орудного падежа временной интервал растянут). Другая конструкция из этой зоны с послелогом хойно, специализированная на выражении меры времени в зависимой части (другие конструкции невозможны), также успешно конкурирует сегодня с послелогом һүүлдэ, однако отличается от последней преимущественной разносубъектной реализацией.

В статье рассмотрена категория множественности имен существительных старописьменного калмыцкого языка. В старописьменном калмыцком языке данная категория представлена двумя грамматическими значениями: 1) единственное число и 2) множественное число. Имена существительные в единственном числе имеют нулевое окончание, а во множественном — материально выраженные формы множественного числа, образованные с помощью специальных формантов.
Средствами выражения категории множественности в старописьменном калмыцком языке являются следующие показатели: -d, -s, -muud / -müüd / -muus, -noγoud / -nögüüd, -nar / -ner, -oud / -uud / -üüd, -coud / -coud / -cuud / -cüüd / -čiud, -tan / -ten. В большинстве случаев основа существительного совпадает с формой номинатива единственного числа. Исключение составляют существительные, форма номинатива которых в единственном числе оканчивается на так называемый «неустойчивый» -n: такие существительные образуют форму множественного числа при помощи суффикса -d, при этом -n исчезает. Для старописьменного калмыцкого языка выбор показателя множественного числа в значительной мере зависит от исхода основы, а также от семантики существительного.

В данной работе автор рассматривает народные названия нескольких видов рода Василек (Centaurea) в финно-пермских языках — ветви финно-угорских языков, исключающей угорские языки. Таких названий насчитывается более ста пятидесяти; названия василька имеются во всех финно-угорских языках, и они весьма разнообразны. Подавляющее большинство названий василька — сложные по форме и состоят обычно из двух компонентов. Названия василька, образованные с помощью суффиксации, почти не встречаются в рассматриваемых языках.
В работе изучается также номинация василька по признаку. Особенно часто встречаются названия василька, основанные на его цвете, месте произрастания, а также лекарственном применении. Основной вид василька, распространенный в ареалах финно-угорских языков — это Centaurea Cyanus, цветки которого имеют синий цвет. Этот вид василька часто растет в посевах ржи и пшеницы. Поэтому два основных признака, по которым осуществляется его номинация — это окраска цветка и место произрастания: наиболее распространенные модели номинации василька — это ‛ржаной цветок’ и ‛синий цветок’. Названия Centaurea Cyanus несравненно более частотны по сравнению с названиями васильков других видов в финно-пермских языках.
В состав сложных фитонимов, имеющих значение ‛василек’ в этих языках, могут входить названия различных животных, например, медведя, волка, вороны, журавля. Причины появления этих названий в составе фитонимов чаще всего объяснить сложно; в числе таких причин — перенос названия с другого растения и аллитерация.
Заимствований среди финно-пермских названий василька немного. В-основном, это фитонимы русского происхождения.
Сравнительные исследования названий травянистых растений на материале родственных языков (в данном случае финно-угорских) почти не проводятся, в связи с чем автор данной работы считает необходимым написание фитонимических «портретов» таких растений, у которых имеется достаточное для сравнения число названий. Василек относится именно к таким растениям.

В данной статье предпринята попытка выявить, что понимали авторы турецких антологий поэзии тезкире XVI–XIX вв. под термином «кыт’а», и проследить, какие изменения претерпевал данный термин в рассматриваемый период. Термин «кыт’а» по-арабски означает ‘фрагмент’ и в то же время является названием отдельной жанровой формы. Отсутствие тюркоязычных трактатов, в которых бы освещались признаки жанровой формы «кыт’а», стало основной причиной того, что автор обратился к материалам тезкире, которые, как и трактаты, представляют собой источники. Опираясь на них, можно делать определенные выводы о литературной рефлексии. Кроме того, материалы тезкире позволяют определить, насколько популярной и продуктивной была жанровая форма кыт’а в разные периоды ее функционирования в турецкой литературе. Данное исследование построено на материале тезкире Сехи (?–1548), Лятифи (?–1582), Ахди (?–1593), Беяни (?–1597), Рызы (?–1671), Гюфти (?–1677), Белига (?–1729), Салима Эфенди (?–1743), Эсрара Деде (?–1797), Шевкята Багдадлы (?–1826) Эсада Эфенди (?–1848) и Фатина (?–1866). Автором были отобраны и проанализированы с точки зрения объема и способов рифмовки — важнейших формальных признаков, описанных в персидских трактатах и служивших основополагающими принципами классификации поэтических форм — стихотворения / стихотворные фрагменты, озаглавленные в тезкире как «кыт’а». Кроме того, используя метод контекстного анализа, автор сфокусировал внимание на случаях употребления термина «кыт’а» и пришел к следующим выводам: в XVI–XVII вв. термин «кыт’а» применялся как к стихотворениям, написанным в жанровой форме кыт’а, так и к фрагментам стихотворений других жанровых форм; начиная с XVIII в. термин «кыт’а» стал употребляться только для обозначения стихотворений, написанных в форме кыт’а, т. е. к этому времени термин утратил значение ‘фрагмент’. Система рифмовки, распространенная в поэтической практике, отличалась от описанной в трактатах: несмотря на зафиксированное в поэтологических трактатах правило об отсутствии парной рифмы в первом бейте кыт’а, поэты зачастую нарушали это правило, примеры чему мы во множестве находим в тезкире. Объем кыт’а, записанных в тезкире, варьирует от 2 до 11 бейтов, большая часть кыт’а имеет объем 2 бейта. Несмотря на то, что тезкире могут служить источником для уточнения объема кыт’а с оговорками, поскольку в тезкире редко фиксировались тексты стихотворений целиком, данные, полученные на материале тезкире, коррелируют с данными, полученными на материале диванов турецких поэтов того же периода.

В статье рассматривается процесс трансформации рукописного текста калмыцкой литературы «История Унекер Торликту хана» в устную форму. Отмечается, что свободному сосуществованию произведения в устной и письменной форме способствовали сочетание поучительности с увлекательным содержанием и особенности книжной традиции калмыков.
«История Унекер Торликту хана» относится к жанру трансформированных авадан, в сказочном содержании которых восхваляется ценность буддийского учения. Текст состоит из традиционного для таких произведений вступительного и заключительного обрамления и основной части, включающей четыре главы. В ходе трансформации письменного текста в устную форму вводное и заключительное обрамление утратилось, и сохранилась лишь основная часть.
Отправным этапом процесса перехода литературного произведения в устную форму стало внутреннее тяготение письменного текста к своей изначальной устной форме. Сказочный сюжет основной части произведения, искусственно созданный на основе оформленного в письменную форму фольклорного мотива «Злая мачеха», продолжал сохранять в себе все функции сказки.
Известно, что письменные тексты в книжной культуре монгольских народов в большей части не читались, а слушались. Любители книжной словесности прошлого при чтении слушателям письменного текста сопровождали его устными комментариями, которые закреплялись в сознании слушающих и способствовали утрате элементов «книжности» текста. Тем не менее,
устный текст продолжал сохранять в своем содержании отдельные элементы письменной формы, которые придают ему некоторое своеобразие, отличающее его от фольклорных текстов подобного содержания.
Таким образом, «История Унекtр Торликту хана», с одной стороны, представляет собой литературное произведение, с другой — образец устного народного творчества и, наконец, по своему внутреннему содержанию этот памятник представляет собой определенную форму религиозной проповеди.

«Калмыцкая сказка» рассматривается автором в аспектах теории жанра и конкретного анализа жанра притчи. Иносказательный смысл пугачевской «сказки» вырастает из контекста пушкинского творчества, особенно «Путешествия в Арзрум…» и романа «Капитанская дочка». Интертекстуальные связи символических и аллегорических персонажей («вран и голубица», Орел и Ворон), в свою очередь, определяются спецификой библейских текстов, преимущественно ветхозаветных. Аллюзии, реминисценции и реплики библейских предписаний, поучений и притчей определяют жанровое своеобразие «калмыцкой сказки» Пугачева как философской притчи. И в этом качестве притча об Орле и Вороне включается в пушкинскую философию истории, вызревшую в 1830-е гг.

Статья посвящена рассмотрению форм комизма, особенностей поэтики малой прозы известного дагестанского писателя Юсупа Гереева; отмечены характерные признаки, в частности подмена сути явлений их внешними атрибутами, смешение вымысла и реальности, игра слов, экспрессия речи. В качестве существенного признака подчеркнута важная роль рассказчика, в образе которого предстает смеховой персонаж восточной литературы и национального фольклора Молла Насрутдин.

Статья рассматривает условия взаимовлияния зафиксированного текста и фольклорного поля, факторы вторичности, играющие роль при записи текста и его «возвращении», в виде медиа- и книжной продукции. Используемые методы: аудиовизуальная запись и заметки в дневнике; сравнительно-типологический, структурно-функциональный, статистический анализ. На основе собирательского и эдиционного опыта автора выявляются важные для диаспорного поля принципы работы с текстом. В частности, учитывая интенсивность «горизонтальной» коммуникации в исследуемом «поле», необходимо обращать внимание на формулировку вопросов, в том числе задаваемых фольклористами в медийном пространстве (социальных сетях), при составлении понятийно-терминологического аппарата изданий текстов локальной традиции отдавать приоритет народным дефинициям, придерживаться графических знаков и принципов, максимально приближающих письменный текст к местному говору, не усложняя при этом прочтение (т. е. оставляя более точные транскрипции для специальных лингвистических изданий). В целом, взаимодействие публикующегося фольклориста и представителей исследуемой традиции должно осознанно придерживаться принципа минимального «вторжения» в вернакулярные практики.

В статье рассмотрена вступительная часть олонхо северной региональной традиции якутов. Авторы разделяют вступление на две части: сначала идет повествовательная часть, затем описательная. В повествовательной части олонхо данной традиции выделяются три группы. В первой группе описываются одинокие герои, не имеющие ни отца, ни матери, ни братьев , ни сестер. Во вторую группу включены сюжеты, в которых у главного героя есть сестры и братья, но они живут одни, без родителей. К третьей группе отнесены сюжеты повествовательной части, которые начинаются со сказочных мотивов. В описательной части олонхо исследуемой традиции сначала описываются жилища героев, дается подробное описание строительных деталей жилища, внутреннего убранства, утвари и дворовых построек. За описанием жилища следует описание Срединного мира, где живет богатырь Айыы. В основном упоминаются горы, водоемы, растительные покровы, деревья и травы. Заключительным моментом описательной части является описание священного дерева. Авторы делают вывод, что вступление олонхо данной традиции отличается от вступительной части центральной и вилюйской эпических традиций. Отличительной чертой олонхо северных региональных традиций является вступительная часть со сказочными мотивами. Тексты олонхо начинаются с описаний жизни старика и старушки, а также старика с тремя сыновьями. В текстах олонхо исследуемой традиции описательная часть дается в неполной форме, описание Вселенной отсутствует.

Статья посвящена описанию сюжетного состава калмыцких сказок, записанных финским ученым Г. Й. Рамстедтом в начале ХХ в. Опубликованные впоследствии Г. Й. Рамстедтом в фонематической транскрипции сказки отражают устную традицию калмыков. Проанализированные сказки имеют как международное, так и локальное бытование. Сказочные сюжеты, имеющие локальное бытование, восходят к рукописным текстам калмыцкой литературы. Книжные сюжеты восприняты согласно эстетике народных сказок: переосмыслены или замещены непонятные мотивы, образы и реалии, включены в композиционное построение сказки стереотипные художественные структуры — традиционные формулы и общие места.

Цель данной статьи — представить исследования, посвященные изучению героического эпоса «Джангар», бытующего среди населения Баянгол-Монгольского автономного округа Синьцзяна, и изложить их основные идеи. С этой целью автор поставил следующие задачи: во-первых, рассмотреть вопрос о джангарчи (исполнителях «Джангара») и особенностях изучения героического эпоса «Джангар», в том числе на материале баянгольских монголов (ойратов); во-вторых, осветить методику исследования особенностей исполнения и исполнительского мастерства джангарчи; в-третьих, сопоставить точки зрения исследователей, изучавших сохранившуюся традицию эпоса «Джангар».
Сопоставительный анализ трудов ученых, посвятивших свои работы эпосу «Джангар», традиция исполнения которого до сегодняшнего дня сохраняется и передается среди синьцзянских ойратов, позволяет говорить о том, в какой степени сохранилась среди населения Баянгол-Моннгольского автономного округа в СУАР КНР традиция исполнения «Джангара», а также в какой степени получила освещение эта проблема в рассматриваемых исследованиях.
Принято считать, что традиция исполнения эпоса «Джангар» бытует и передается там, где расселены монгольские народы, при этом в каждом регионе (нутаг) исполняется по-разному. В силу этого изучение традиции «Джангара» у синьцзянских баянгольцев, освещение истории ее изучения в трудах ученых представляется важным направлением эпосоведения.

В статье на основе монгольского фольклора рассматривается образ мангаса. Данный образ всегда привлекал внимание ученых, став одним из наиболее изученных. Но многие исследователи в своих научных изысканиях не обращались к образу мангаса с одной головой. Также ученые не проследили связи между множеством голов и одной головой у мангаса. Исходя из этого, автор попытался проследить этапы эволюции образа от раннего до современного и ответить на вопросы о предпосылках для подобных изменений образа мангаса в монгольском фольклоре.

Целью данной статьи является реконструкция системы судоустройства и процесса судопроизводства в Золотой Орде на основе опубликованных документальных источников, а также монографических исследований. В ходе исследования использовались общенаучные и частноправовые методы познания. С помощью реконструктивного и историко-политического толкования права были освещены источники различного происхождения, содержащие описание судебной системы золотоордынского государства, в контексте социально-исторических и политических условий в хронологической последовательности. Особое внимание в статье уделяется анализу различных источников монгольского, персидского и европейского происхождения, который позволяет сделать вывод о том, что правопреемники Монгольской империи унаследовали также монгольскую правовую и судебную системы. В заключении автор делает вывод о том, что в процессе исторического развития золотоордынского государства в условиях полиэтничного и поликонфессионального общества одной из основных особенностей судебной системы Золотой Орды стало своеобразное правосознание ее населения, обусловленное синтезом традиций кочевников, норм обычного права монгольских народов и мусульманского права, связанного с принятием ислама как государственной религии при хане Узбеке. Вышеприведенное положение обусловило сосуществование и одновременное действие судебных органов традиционной монгольской юстиции — суда Зарго — и мусульманского суда кади.

Статья посвящена анализу концепции о статусе и типе Джунгарского ханства, выдвинутой востоковедом Дзюнко Мияваки-Окада, утверждавшей, что Джунгарское ханство никогда не существовало, так как его правители (за исключением Галдан-Бошигту-хана) не получали титула «хан» от Далай-ламы и носили титул «хунтайджи», поэтому Джунгарию следует называть «контайшеством». Автор статьи, опровергая концепцию Мияваки, указывает на то, что титул «хан», выдававшийся ойратским правителям не только Далай-ламой, но и императорами России и Китая, в XVIII в. мог и не иметь за собой реальной суверенной власти и быть лишь почетным званием. Поэтому при классификации кочевого государственного образования как ханства следует обращать внимание не на титулатуру правителя, а на признаки, подтверждающие его реальность как государства, пусть даже и вассального. Анализ в статье показал, что лишь три ойратских государственных образования XVII–XVIII вв. могут быть классифицированы как ханства: Калмыцкое, Кукунорское, Джунгарское, поскольку обладают почти всеми основными признаками государства. Кроме того, следует учитывать, что титул «хунтайджи» лишь первоначально фиксировал положение джунгарских правителей как вторых лидеров ойратского мира после хошутских ханов. После смерти Галдан-Бошигту-хана его преемники не могли рассчитывать на титул хана из-за неприязни к ним сначала тогдашнего правителя Тибета, а затем китайских императоров, установивших контроль над Далай-ламами. Именно поэтому правители Джунгарии стали самостоятельно принимать титул хунтайджи, превратившийся за столетие в традицию.

Статья посвящена историку-эмигранту М. В. Шахматову, создателю теории «государства правды», основанной на анализе содержания древнерусских произведений письменности и фольклора. В основании ее лежали начала соборности, одиначества и богоустановленности власти. Данную теорию вопреки современным исследователям достаточно сложно рассматривать как евразийскую, несмотря на участие ее автора в нескольких сборниках евразийцев. В его взглядах нет ни «исхода к Востоку», ни решающего фактора месторазвития, ни представления о России как Евразии, ни идеи борьбы как движущей силы истории. Сами идеологи евразийства считали М. В. Шахматова временным попутчиком, которого использовали в качестве «спеца». В свою очередь он сам заявлял о своем разрыве с ними. Скорее его взгляды можно отнести к возрождению славянофильских идей о самобытности истории русского государства и права.

В статье рассматривается феномен «охоты на ведьм» в раннесредневековой Восточной Европе. Выделяются мотивы, которые провоцировали общество на такие акции. Это 1) фанатизм последователей авраамических религий; 2) вера во вредительство при помощи колдовства; 3) необходимость коллектива сплотиться в борьбе с общим врагом во время социальных бедствий; 4) нарушение человеком, против которого ведется ведовской процесс, норм и предписаний, которые, как верили, могли негативно повлиять на общество. Отмечается, что в исследуемом хронотопе существовало два разных по своему происхождению и содержанию явления, называемых в научной литературе «охотой на ведьм». Первое явление представляло из себя архаичный суд (самосуд) над человеком, который, как думали окружающие, явился причиной общественных несчастий. Он имел черты архаичного общинного права. Второе заключалось, в основном, в подавлении языческих восстаний, и ему были, как правило, чужды мотивы 2, 3, 4. Реконструируется поведение населения во время архаичных, языческих «охот на ведьм». Свидетельства об «охоте на ведьм» в Восточной Европе сопоставляются с аналогичными процессами в западной и мировой истории.

Семья у тувинцев занимает высокое положение в социальной организации общества и всегда была одной из ключевых ценностей народа. Ухудшение демографических показателей по Республике Тыва указывает на изменения в семейно-брачных отношениях в частности и института семьи в целом. Целью настоящей статьи является выявление и анализ перемен, произошедших в семейной жизни тувинцев на протяжении последнего столетия с акцентом на современность. В настоящем исследовании автор опирается на собственные полевые материалы, обращается к трудам своих предшественников, привлекает социологические и демографические данные. В работе разбираются изменения, имеющие место в материально-бытовой сфере, а также трансформации на когнитивном уровне (во взглядах, оценках, ценностях). Также в статье рассматриваются современные и традиционные аспекты функционирования тувинской семьи, степень сохранности последних в наши дни у разных групп тувинцев. Еще одна группа проблем касается перемен, произошедших в положении женщин в указанный период, приведших к значительным изменениям в их социальном статусе и спровоцировавших серьезные сдвиги в системе семейно-брачных отношений и ценностных ориентирах как самих женщин, так и всего народа.

В статье дан краткий обзор подходов к проблеме социального самочувствия, описаны методики оценки социального самочувствия и финансовой грамотности. Обоснован выбор индекса РИПН (региональный индекс потребительских настроений) для оценки уровня социального самочувствия и самооценки финансовой грамотности как одной из характеристик, позволяющих определить ее уровень. Представлена динамика показателей социального самочувствия городского населения Волгоградской области с 2011 по 2016 гг. Выдвинута гипотеза о наличии взаимосвязей между социальным самочувствием и финансовой грамотностью горожан. Представлен анализ данных, полученных в ходе эмпирического исследования «Волгоградский Омнибус». Выявлены различия в уровне социального самочувствия у групп населения, характеризующихся различной самооценкой финансовой грамотности: 1) с ростом уровня самооценки финансовой грамотности повышается доля людей в группе, негативно оценивающих условия проживания в Волгоградской области; 2) чем выше самооценка, тем чаще люди надеются на улучшение личного материального положения; 3) от группы к группе наблюдается рост доли положительных оценок внешней среды с позиций совершения крупных покупок. Полученные результаты позволили подтвердить заявленную гипотезу.