Введение. Национально-освободительная борьба монголов в начале ХХ в. в целом изучена довольно подробно. Вместе с тем действия крупного монгольского отряда повстанцев под руководством Бавужава («харачинское движение», «харачинский вопрос») изучены недостаточно и касаются, прежде всего, периода жизни этого лидера.
Цель ― анализ деятельности участников повстанческого движения в период от смерти Бавужава до захвата ими столицы Барги ― г. Хайлар.
Материалы. Для этого проведено изучение документальных источников (прежде всего, по материалам Архива внешней политики Российской империи, Российского государственного военно-исторического архива) в сравнении с ранее опубликованными сведениями.
Результаты. Реконструированы положение и подготовка повстанческого отряда к последующим действиям в 1917 г. Обсуждаются причины и следствия масштабных грабежей в Барге и Халхе, сопровождавших повстанческое движение монголов в тот период, роль японских военных в этом движении и его установка на восстановление власти свергнутой маньчжурской династии. Замыслы повстанцев о взятии Хайлара прояснились по окончании их зимовки в лагере на южном берегу реки Халх (Халха-гол, Халхин-гол) весной 1917 г.

Цель статьи — на основе данных многолетних экспедиционных исследований дать характеристику некоторых тенденций в развитии современного шаманизма Бурятии. В работе использованы сравнительно-исторический, сравнительно-сопоставительный методы исследования; при сборе материалов, привлеченных к анализу, использованы методы полевой этнографической работы.
В результате проведенного исследования дана характеристика направлений развития шаманской практики в Бурятии. Автор отмечает, что характерной чертой нового поколения шаманов Бурятии является наличие у многих высшего образования, опыта работы в разных учреждениях. Произошло формирование «шаманской интеллигенции». Шаманская практика включает не только традиционные обряды, но и публичные выступления в прессе с пропагандой шаманского мировоззрения. Шаманы пишут книги, принимают участие в съемках документальных фильмов о них, выезжают из мест своего постоянного проживания в разные города России, за рубеж и там занимаются шаманской практикой, что в классическом шаманизме категорически не приветствовалось. С возникновением ассоциаций и объединений шаманов они стали заниматься издательской и просветительской деятельностью. Новые задачи потребовали изменения и личности шаманов традиционных, и поколение шаманов, востребованное новой российской действительностью, обладает такими характеристиками.
Статья включает две части. В первой части даны общая характеристика темы и портреты трех шаманок — представителей «шаманской интеллигенции»: Надежды Степановой, Ешин-Хорло Цыбикжаповой, Веры Тагласовой. В их шаманском становлении прослеживаются классические черты: шаманская болезнь, наличие шаманского корня (даже в случаях межнационального брака родителей). Но новое поколение шаманок Бурятии объединяет наличие высшего гуманитарного образования, опыт работы в учреждениях образования и культуры, тесные связи с ученым миром, активная жизненная позиция, членство в шаманских ассоциациях и пропаганда шаманского мировоззрения.
Во второй части статьи дана характеристика места шаманов и шаманских объединений в новой России. Автор показывает, что возникновение шаманских объединений направлено на реализацию их практики в новых условиях, когда шаманы, организованные в сообщество, могут зарегистрировать свои священные места как особо охраняемые территории. С другой стороны, задача организаций шаманов — стать заслоном на пути псевдошаманов, которых в последнее время тоже появилось немало. В этой части также дается характеристика проблем «шаманы и ученые» и «шаманы и экология». Обе части статьи, публикуемые последовательно в двух номерах журнала, сопровождаются полным списком литературы.

Введение. Статья посвящена искусству войлоковаляния — самобытному явлению культуры монгольских народов. Здесь зафиксировано художественное мышление предков, их мировидение.
Целью данного исследования является анализ орнамента, играющего структурообразующую роль в построении декоративного оформления войлочной композиции.
Методы. Сравнительно-сопоставительный анализ узорного войлоковаляния в выявлении локальных особенностей искусства калмыков определяет междисциплинарную методологию его изучения. Исследование традиционного образного мышления, его символических основ проводится в русле искусствознания и смежных гуманитарных дисциплин, таких как музееведение, этнология и культурология.
Материал. Собрание музея, скомплектованное из коллекций предметов кочевого быта, а также буддийского культа, является источником в исследовании народного декоративно-прикладного творчества, рассматриваемого в системе калмыцкой художественной культуры.
Результаты. Типичным узором калмыцкого войлока мы выделяем геометрическую композицию, линейно выраженной и отмеченной лаконичным колоритом. Симметрию узорного декора подчеркивает фиксированный центр композиции. Пространство, образуемое стежкой, имеет верх – низ, центральную сферу, правую и левую стороны. Геометрический стеганный, взаимообратимый в линейной трактовке орнамент — характерная особенность калмыцкого узорного войлока. Таковы пространственные параметры декоративного оформления войлока в традиционной культуре народа.
Выводы. Установлены архетипы традиционного мировидения кочевников, проецируемые в декоративном оформлении войлока калмыков, а также локальные особенности искусства калмыков. Общее в истоках этногенеза тюрко-монгольских номадов, образное мировидение несет этнические особенности, выраженные в пространственных параметрах орнаментального декора войлока.

Введение. Первая половина XVIII в. является важным этапом в развитии экспедиционной деятельности Российской Академии наук. В период с 1768 по 1774 гг. были организованы несколько экспедиций по России, возглавляемых в основном учеными немецкого происхождения, в том числе С. Г. Гмелиным.
Цель. На основе материалов российских и зарубежных архивов в статье рассматривается астраханский этап экспедиции профессора Российской академии наук С. Г. Гмелина в 70-х годах XVIII в.
Материалы. Материалы, собранные им за время экспедиционной работы, представляют огромный интерес для современных этнографических исследований, так как содержат уникальные сведения по культуре, языку, народному хозяйству и быту калмыков во второй половине XVIII в.
Методы. Примененные методы семантического анализа и перевода рукописных источников XVIII в. позволили установить, что при выполнении исследований С. Г. Гмелин часто прибегал к помощи местных жителей, в особенности членов моравской церкви, немцев-колонистов поселения Сарепта.
Результаты. Установлено, что программа экспедиции предписывала сбор сведений и исследование различных отраслей народного хозяйства, изучение вопросов культуры, религии и языка местных народов, природных ископаемых, флоры и фауны. При этом наиболее важной, с политической точки зрения, стала задача изучения калмыцкого этноса, в особенности порядка организации властных отношений, генеалогии калмыцкой знати, истории и причин массового исхода калмыков в Джунгарию в 1771 году после ликвидации ханской автономии.

Введение. В период с 1898 по 1901 гг. член Русского Географического общества Овше Мучкинович Норзунов совершил три путешествия в Тибет. Первая поездка состоялась в 1898–1899 гг.: О. М. Норзунов совершил путешествие через Ургу с целью доставить Далай-ламе письмо о ходе переговоров Агвана Доржиева в Петербурге и подарки. Вторая попытка попасть в Тибет состоялась в начале 1900 г., но из Дарджилинга: в Тибет О. Норзунов не попал и был депортирован на родину. В конце 1900 г. О. М. Норзунов вновь отправился в Тибет в составе группы, возглавляемой хамбо-ламой Агваном Дорджиевым, и 28 февраля 1901 г. группа путешественников достигла Лхасы. О. М. Норзунов получил аудиенцию у Далай-ламы XIII и сделал фотографии Лхасы, которые позже были опубликованы Ж. Деникером и Русским Географическим обществом.
Цель статьи — ввести в научный оборот дневниковые записи о путешествиях в Тибет О. М. Норзунова, которые он предпринял на рубеже XIX–XX вв.
Материалы. Данные записки опубликованы в начале XX в. на французском языке известным французским натуралистом и антропологом Ж. Деникером и не издавались на русском языке. Материалы о поездке, собранные О. М. Норзуновым, хранятся в архиве Русского Географического общества в Санкт-Петербурге.
Результаты. В 1901 г. по результатам совершенного путешествия в Тибет О. М. Норзунов как член РГО и его сотрудник получил большую серебряную медаль. В том же году одна из его фотографий с видом дворца Поталы была опубликована Ж. Деникером в октябрьском номере парижского журнала «География». Таким образом, О. М. Норзунов стал автором первой опубликованной фотографии Лхасы.
В 1903 г. Известия ИРГО опубликовали сообщение Г. Ц. Цыбикова, а вместе с ним ― списки лучших фотографий О. М. Норзунова и Г. Ц. Цыбикова (45 и 32 единицы соответственно). К спискам были приложены 9 фотографий О. М. Норзунова с видами Лхасы, монастырей Галдан и Ташилхумпо (резиденция Панчен-ламы). Эти списки вместе с фотографиями были затем отпечатаны в виде отдельного оттиска.
На Западе отдельные фотографии О. М. Норзунова и Г. Ц. Цыбикова были опубликованы в различных журналах в 1903–1905 гг., в том числе в двух статьях Ж. Деникера. В них впервые подробно рассказывалось о трёх путешествиях Норзунова, вторая публикация являлась переводом на французский язык его путевых записок. Обе статьи были проиллюстрированы фотографиями, сделанными О. М. Норзуновым в Лхасе и по пути в Тибет.
Выводы. На русском языке дневники путешествий О. М. Норзунова не публиковались. В настоящей статье публикуется комментированный перевод дневников О. Норзунова с французского издания, осуществленный Д. К. Ворониной, редакция перевода и комментарии к тексту выполнены Б. Л. Митруевым.

Введение. Статья посвящена анализу результатов археологических раскопок, проведенных совместной экспедицией Калмыцкого научно-исследовательского института языка, литературы и истории, Калмыцкого республиканского краеведческого музея и Саратовского государственного университета на территории Калмыкии в 1961–1970 гг. Руководили этими работами Урюбджур Эрдниевич Эрдниев и Иван Васильевича Синицын. Историографический обзор посвящен публикациям результатов археологических раскопок курганных могильников (Лола 1 и 2, Архара, Элиста, Восточный Маныч, Кермен Толга и Гашунский), а также аналитическим работам, которые основываются на данных, полученных в процессе исследования этих памятников.
Цель — проанализировать публикации И. В. Синицына и У. Э. Эрдниева, поэтапное введение в научный оборот археологических исследований 1961–1970 гг.
Результаты. В процессе изучения результатов археологических исследований И. В. Синицына и У. Э. Эрдниева было выявлено, что основная часть публикаций посвящена памятникам, исследованным в период с 1961 по 1970 гг., а при реконструкциях элементов материальной и духовной культур привлекаются данные археологических исследований на сопредельных территориях. В этих работах, в отдельных главах, подробно описываются результаты полевых работ, это описание курганов, погребений, жертвенных мест и обнаруженных в них останков погребенных и сопровождающего инвентаря. Часть публикаций посвящена только результатам полевых работ, она вышла в виде отдельных статей в нескольких сборниках, часть ― это аналитические статьи, посвященные памятникам того или иного культурно-хронологического периода, которые были опубликованы в виде статей и докладов на конференциях. Публикации, обобщающие результаты масштабных археологических раскопок, на тот момент являлись единственными работами, описывающими культурно-исторические процессы среди древних и средневековых общностей на территории Калмыкии и сопредельных территориях.
Важным является тот факт, что все исследованные памятники подвергались угрозе разрушения в связи с активной хозяйственной деятельностью на Ергенинской возвышенности и в Кумо-Манычской впадине. Благодаря своевременной инициативе и активной работе У. Э. Эрдниева и И. В. Синицына многочисленные памятники не погибли, а были сохранены для науки, и результаты этих работ использовались в их собственных обобщающих работах, а также привлекаются современными исследователями.

Введение. Слова, обозначающие орудия труда, представляют особый интерес, так как они являются неотъемлемой частью пласта бытовой лексики, а его без преувеличения можно назвать основой любого языка, на нем отражаются процессы, происходящие в языке, в том числе языковые контакты, в результате которых язык обогащается заимствованиями.
Цель. В статье рассматриваются названия орудий труда, использованные в «Сокровенном сказании монголов». Главная цель исследования состояла в том, чтобы проследить этимологию исследуемых слов и найти их параллели в халха-монгольском, бурятском и калмыцком языках, поскольку в некоторых случаях, когда этимология слова неизвестна, наличие фонетически и семантически аналогичных лексических единиц в этих основных монгольских языках, получивших статус государственных и республиканских, может рассматриваться как дополнительный аргумент, говорящий об общемонгольской природе исследуемой лексики.
Материалы. Язык «Сокровенного сказания монголов» ― самый старый из зафиксированных в письменном виде вариантов литературного монгольского языка. Именно поэтому данный памятник был выбран в качестве источника языкового материала.
Результаты. Основываясь на таком материале, можно делать наиболее близкие к истине выводы относительно процессов сложения пласта бытовой лексики. Автор дает лексикографическое описание и приводит примеры употребления следующих терминов: büleü/büleür ‘деревянная палка, мутовка для сбивания кумыса’, aur ‘ступа’, kituqay ‘нож’, süke ‘топор’, šiüci ‘долото’, šibüge ‘шило’, tebene ‘сапожная игла’, čalir ‘пешня’, gölmi qubčiur ‘рыболовная сеть’, gü:rege ‘кузнечный мех’, uqali ‘тесло’, kirüe ‘пила’. Подавляющее большинство этих слов относится к общемонгольской лексике. Кроме того, термины tebene ‘сапожная игла’ и gü:rege ‘кузнечный мех’ имеют родственные общетюркские эквиваленты.

В статье приводится краткий ранговый частотный словарь словоформ монгольского языка ― список, содержащий базовую лексику современного монгольского языка. Подсчёт частотности словоформ вёлся на материале Генерального корпуса современного монгольского языка (ГКМЯ). Наиболее оригинальной особенностью данного словаря является наличие в нём особой категориально-семантической разметки. Такая разметка ориентирована на задачи семантической типологии языков мира. Она рассчитана на потенциальную типологическую сопоставимость данного словаря с аналогично построенными словарями других языков мира.
Настоящая работа опирается на принципы квантитативной монголистики, освещенные в предыдущих работах автора. В статье приводятся базовые 454 словоформы современного монгольского языка, употребительные в ГКМЯ-1а: абсолютная частотность в ГКМЯ превышает 255, а относительная ― соответственно 220 ipm.
Таблица состоит из: (I.) Имя словоформы в квази-орфографической записи. Квази-орфографическая запись отличается от собственно орфографической снятием всех различий по регистру (заглавности/строчности); (II.) Обобщённая грамматема (т. е. сюда включаются не только собственно грамматемы, но и пучки омографических грамматем); (III.) Обобщённая лексема (т. е. сюда включаются не только собственно лексемы, но и пучки омографических лексем); (IV.) Семантическая помета-глосса, приписанную соответствующей словоформе или лексеме (строго говоря, она приписана одному из членов пучка омографических сегментов, совпадающего с именем словоформы). Этот столбец имеет функцию неформального мнемонического напоминания пользователю-типологу (особенно не знакомому с монгольским языком), какое лексическое значение имеет данная словоформа; (V.) Категориально-семантическая помета, приписываемая данной словоформе (точнее говоря, пучку омографических словоформ) в ГКМЯ; (VI.) Абсолютная частотность словоформы (точнее говоря, пучка омографических словоформ) в ГКМЯ-1а; (VII.) Ранг словоформы (точнее говоря, пучка омографических словоформ) в ГКМЯ-1а; (VIII.) Количество текстов из ГКМЯ-1а, в которых данная словоформа (точнее говоря, пучок омографических словоформ) встречается; (IX.) Ранг словоформы (точнее говоря, пучка омографических словоформ) в частотном словаре, упорядоченном по убыванию количества текстов из ГКМЯ-1а. Ранговый словарь словоформ представлен в виде таблицы, упорядоченной по убыванию параметра VIII (и по возрастанию параметра IX).

Цель. Статья посвящена «Грамматике разговорного бурят-монгольского языка», написанной А. М. Орловым в 1878 г. «Грамматика…» А. Орлова была написана как практическое руководство для изучения бурятского языка в связи с необходимостью повышения уровня переводов литературы религиозного содержания.
Цель данной статьи заключалась в рассмотрении категории залога в «Грамматике…» в сопоставлении с фактами современного бурятского языка, в сравнении языкового материала «Грамматики» с современным состоянием залога. В ходе описания автор стремился осветить научный подход А. М. Орлова к составлению грамматики бурятского языка: в «Грамматике…» рассмотрены все разновидности бурятского залога, способы выражения, маркированность и частично ― полисемия маркеров. Во Введении к разделу «Глагол» А. М. Орлов делит глаголы на первообразные и производные, демонстрируя разницу на обширном материале, обнаруживая глубокое понимание структуры бурятских глаголов, образованных от имен, наречий и частиц, что для не-носителя языка было в то время редкостью. Автор грамматики также ставил перед собой цель устранения искажений в написании и произношении бурятских слов под влиянием маньчжурских и китайских языков в результате их контактирования с бурят-монгольским.
Методы. В работе применена комплексная лингвистическая методика, позволяющая с разной степенью использовать сравнительно-исторический, описательный методы, метод структурного сопоставления, структурного анализа, метод наблюдения.
Актуальность темы объясняется неоднозначностью залоговых показателей, связанной со смешанным, лексико-семантическим характером данной категории, что заставляет исследователей искать решения проблемы залога с привлечением разных уровней языка.
Результаты. В статье выявлено, что в «Грамматике…» А. М. Орлова даны очень точные характеристики залогов бурятского языка конца XIX в., подробно перечислены и описаны морфологические показатели залогов, а иллюстративный материал свидетельствует о достаточно глубоком знании автором лексического своеобразия и особенностей грамматического строя бурятского языка. В результате рассмотрения «Грамматики…» можно констатировать, что суффиксы ― маркеры залога в бурятском языке ― сохранились в неизменном виде по истечении почти полутора столетий со времени написания рассматриваемой грамматики. При анализе залога в современном бурятском языке выявлено: трудно утверждать, что морфологические показатели залога однозначно передают значение того или иного залога. Так, например, суффиксы побудительного залога могут иметь страдательное значение, и для дифференциации этих значений может быть привлечён семантико-синтаксический уровень языка. Достаточно часто -ldu со значением взаимного действия может быть заменено на форму совместного действия на -lca без ущерба для смысла предложения. В современном бурятском языке значения залога нередко передаются синтаксическим способом.Выводы. В современном бурятском языке глагольные суффиксы, перечисленные в «Грамматике разговорного бурят-монгольского языка» А. М. Орлова, получили дальнейшее развитие, пополнилась их таксономия, а сама категория залога рассматривается в свете более широкой лексико-грамматической категории.  В статье делаются выводы о необходимости рассмотрения залога с точки зрения его разноуровнего выражения; дается описание малоизученных залоговых форм на -оотой, -ээтэй, -аатай, возникших, как считает автор, под влиянием русского языка.  В бурятском языке, как и в других монгольских языках, при передаче грамматических значений в слове часто наблюдается влияние лексического значения его основы ― особенно в тех случаях, когда грамматическая категория не имеет специализированных, регулярных средств выражения. Категория залога, в котором план выражения и план содержания асимметричны ― наглядное тому подтверждение: в настоящее время всё чаще приходится говорить не столько о залоге, сколько о залоговости ― функционально-семантическом поле, в котором образуются микрополя лексико-грамматических разрядов, объединенных общностью семантических признаков.

Цель. Статья посвящена исследованию пословиц башкирского языка, представленных односоставными глагольными предложениями. Подробному анализу подвергаются все продуктивные модели односоставных глагольных предложений в башкирских пословицах, представлена статистика распределения предложений по синтаксическим типам.
Материалы. В качестве материала были использованы тексты паремиологических жанров, включенных в Корпус фольклорных текстов башкирского языка. Сегодня пословичная база данных рассматриваемого корпуса является самой представительной в башкирской паремиологии и включает тексты пословичного жанра, опубликованные в отдельных томах многотомного академического издания «Башкирское народное творчество».
Результаты. Авторами показано, что функционирование в башкирском языке пословиц со структурой односоставных глагольных предложений связано прежде всего с их обобщающим характером, которое выражается лично-временным употреблением глагольного предиката. В исследуемых предложениях предикаты, выраженные глаголом и аналитическими формами, сообщают о действиях и состояниях безотносительно к конкретному лицу. Субъект действия выступает как обобщенное лицо.
Выявлено, что в корпусе фольклора башкирского языка пословицы рассматриваемого типа состоят из обобщенно-личных, безличных, неопределенно-личных предложений.
Определено статистически значимое превалирование в башкирских пословицах императива по сравнению с другими глагольными категориями, что указывает на характерную черту, направленную на выражение волеизъявления и дидактики, констатирующая же функция пословиц в языке занимает вторую позицию.
Выявлено, что часть глагольных предикатов несмотря на потенциальную семантику обобщения, тем не менее практически не реализуется в пословичных конструкциях. Такое различие определяется закрепленностью их стилистической роли в башкирском языке.

Введение. Современным способом познания себя и окружающего мира является системная и последовательная оценка и интерпретация увиденного и воспринимаемого через языковые картины мира. Одним из средств определения этнолингвистического ядра языкового сознания носителей языка являются сравнительные конструкции.
Говоря об истории изучения данных лингвистических образований, необходимо отметить, что на материале индоевропейских и ряда языков алтайской семьи сравнительные конструкции исследовались с использованием традиционных формальных и семантических подходов.
Цель работы ― исследование с точки зрения современных направлений в лингвистике функции и формы сравнительных образований. Структура и логика работы обусловлена решением следующих задач: выделение лексико-семантических групп, установление грамматических форм их выражения и определение их типологической близости в изучаемых языках.
Материалы. На материале тюркских и одного из монгольских языков ― калмыцкого — изучаются основные типологические формы выражения сравнительных отношений по трем основным группам: а) с лексическими показателями сравнения; б) сравнительные конструкции с морфологическими показателями сравнения; в) сравнительные конструкции с показателями в составе предикативных единиц и развернутых оборотов. В качестве иллюстративного материала для исследования привлекаются два сборника прозы классика калмыцкой советской литературы Б. Б. Дорджиева: роман в двух частях «Верный путь» и сборник очерков и рассказов «Люди моего поколения». Примеры из тюркских языков взяты из газетных и фольклорных текстов, а также художественных произведений. Методом сплошной выборки из указанных текстов для обобщений выписано более 200 различных форм сравнительных конструкций.
Результаты исследования. Рассмотрены три основные лексико-синтаксические группы сравнительных конструкций в монгольских и тюркских языках в свете современных лингвистических теорий. Изучены их функционально-грамматические характеристики, которые позволяют говорить о типологической близости механизмов и типов компаративных моделей в изучаемых языках.–

Введение. В статье рассматривается и анализируется опыт отечественных и зарубежных фольклористов по составлению указателей фольклорных жанров. Если говорить об универсальном указателе, объединяющем эпический материал различных культур, то и на сегодняшний день подобного не существует. Разрабатываемый указатель эпических мотивов основывается на текстах шести песен Багацохуровского и Малодербетовского циклов калмыцкого героического эпоса «Джангар», зафиксированных в середине и в конце XIX в.
Цель: выработать принципы и методы составления указателя мотивов ранних циклов калмыцкого эпоса «Джангар» (Багацохуровский, Малодербетовский).
Методы: структурно-семантический подход позволяет детально изучить данную проблематику, раскрыть семантику определенного мотива и шире рассмотреть мотивный фонд калмыцкой эпической традиции, который в свою очередь будет сопоставлен с общемонгольским эпическим фондом мотивов.
Результаты. В ходе исследования выделены три мотивных блока: «эпическое время и пространство», «богатырский пир» и «биография героя», которые в свою очередь членятся на отдельные мотивы. Первый блок, «эпическое время и пространство», отражает мотивы эпического пролога ― «мотивы-экспозиции», являющиеся наименее динамичными в сюжете эпоса. Ранние циклы содержат внушительные эпические прологи, которые в некоторых песнях составляют треть всей эпической песни. Мотивы, составляющие пролог, наиболее информативно отражают картину мира, дают важную информацию и служат кодами для расшифровки космогонических представлений этноса. Второй блок мотивов «богатырский пир» содержит «мотивы-связки», подталкивающие к разворачиванию сюжета. Пир в калмыцком эпосе является завязкой эпического сюжета. Динамическим началом сюжета служит весть о намерениях антагонистов, которую либо предсказывает ясновидящий богатырь, либо оглашает прибывший на пир богатырь-антагонист. Далее происходит выбор богатыря, который определяется жребием или самовыдвижением. Здесь же на богатырском пиру оглашается место и время встречи богатырей. Богатырский пир, описываемый в завязке сюжета, заканчивается отправлением выбранного богатыря в поход. Пир в прологе и пир в финале дублированы. Третий блок мотивов — «биография героя», раскрывающая этапы биографии эпического героя, предполагает разделы: чудесное рождение, героическое детство, брачные коллизии, воинские коллизии, смерть героя. Данный блок содержит основные типовые мотивы, наиболее динамичные «мотивы-события», «мотивы действий».
Выводы. Багацохуровский и Малодербетовский циклы «Джангара» представляют наиболее ранние записи (XIX в.) калмыцкого героического эпоса. Циклы сохранили богатый архаичный мотивный фонд, восходящие к мифологии и предшествующим эпическим традициям. Систематизация эпических мотивов основывается на биографическом описании эпического персонажа и выстраивается, исходя из сюжета песни.