Введение. В статье рассматриваются вопросы локализации походов Тамерлана в Центральное Предкавказье в 1395–1396 гг. Они преследовали цели ослабления Золотой Орды, разгрома основных сил Токтамыша и его союзников на Северном Кавказе из среды местных народов. Цель и задачи исследования — сопоставить сведения вещественных, письменных и фонических источников о походах Тамерлана в Центральное Предкавказье в 1395–1396 гг., прояснить роль в этих событиях новых выявленных на Ставрополье археологических памятников. Материалы и методы. Источниковая база изучаемой проблемы в основном представлена вещественными, письменными и фоническими источниками. Вещественные источники представлены культурным слоем городища Маджары, в котором выделены следы разрушения города в конце XIV в., и двумя бытовыми памятниками золотоордынской эпохи — Новопавловским поселением и поселением «Кочубеевское-1» в Ставропольском крае. Письменные источники представлены трудами арабских, персидских, западноевропейских авторов и авторов Нового времени. Из средневековых арабских и персидских источников наиболее подробные сведения содержатся в «Книгах побед» Шами и Йезди и в хронике Абд-ар-Раззака Самарканди, которые анализируются в статье. Из западноевропейских авторов особо ценную информацию содержит сочинение И. Шильтбергера. Устные источники были обобщены Э. Челеби и А. Фирковичем. В ходе исследования применялись: историко-системный, историко-сравнительный и картографический методы. В статье к анализу привлечены результаты естественнонаучных исследований, проводимых в последнее время на ледниках Центрального и Западного Кавказа. Результаты. Весной 1395 г. армия Тамерлана вторглась на Восточный и Центральный Кавказ и нанесла поражение армии Токтамыша в генеральном сражении в междуречье рек Малка и Кура. Осенью и зимой 1395–1396 гг. она вернулась на Северный Кавказ и совершала рейды по большей части с территорий Прикубанья и Пятигорья. Выводы. В 1395–1396 гг. Тамерлан действовал по определенному плану, учитывавшему природно-климатические особенности Северного Кавказа и сезонный цикл скотоводов Центрального Предкавказья. Армия Тамерлана вела боевые действия, опираясь на ресурсы региона — продовольствие области Джулат, летние пастбища области Бишдаг и зимние пастбища Кумо-Манычской впадины. Разоряя правое крыло Улуса Джучи, Тимур эксплуатировал ресурсы, использовавшиеся до этого золотоордынскими ханами.

Введение. В конце XIX – начале XX в. одним из приоритетных направлений азиатской политики Российской империи становится создание торгово-транспортного сообщения со странами Востока. Транссибирская магистраль, Китайско-Восточная железная дорога и Южно-Маньчжурская железная дорога стали наиболее известными воплощениями этих идей. На этом фоне намного менее известным и изученным остается проект Кяхтинской железной дороги, предполагавший соединение Транссибирской магистрали со слободой Кяхта с дальнейшим продлением железной дороги на территорию Монголии. Цель исследования — провести анализ развития идеи создания Кяхтинской железной дороги в конце XIX – начале XX в. и выявить основные особенности этого проекта в связи с его геоэкономическими и геополитическими задачами. Материалы и методы. Исследование проведено на основе малоизученных материалов Российского государственного исторического архива. В основе методологии исследования лежит системно-исторический подход, позволивший изучить развитие проекта Кяхтинской железной дороги неотрывно от политической и экономической конъюнктуры азиатской политики Российской империи в начале XX в. Результаты. На основе привлекаемых источников авторам удалось реконструировать процесс развития проекта Кяхтинской железной дороги. Первые инициативы по сооружению железнодорожной линии от Кяхты до северных границ Китая появились в начале XX в. на фоне плана китайских властей построить железнодорожную ветку Пекин – Калган. Правительственный интерес к изучаемому проекту прослеживается в период после Русско-японской войны 1904–1905 гг. В качестве полноценной концепции проект был представлен в специальной записке, подготовленной представителями кяхтинского купечества в 1910 г. Решение о строительстве Кяхтинской железной дороги было принято в 1913 г., но начало Первой мировой войны отложило реализацию проекта на неопределенный срок. В статье изучается каждый из этапов развития кяхтинского железнодорожного проекта с акцентом на его геоэкономических и геополитических задачах. Выявлено, что проект Кяхтинской железной дороги виделся как способ решения текущих проблем русско-китайской и русско-монгольской торговли, стимулирования экономики Восточной Сибири, реализации транзитного потенциала России и укрепления российского геополитического влияния на территории Монголии. Выводы. В результате проведенного исследования показан системный и многофакторный характер проекта Кяхтинской железной дороги, ее место в общей геоэкономической стратегии Российской империи.

Введение. Труд Э. Саида «Ориентализм. Западные концепции Востока» ввел в научный и политический оборот категорию «ориентализм». Для наглядной демонстрации особенностей «русского ориентализма» в статье выбран армянский вопрос, который в конце XIX – начале XX в. стал особой частью восточного вопроса. Ослабление Порты, трудное положение армянского населения в Турции и политические брожения среди кавказских армян обусловили пристальное внимание российских военных и дипломатов к состоянию дел, что нашло отражение в их донесениях и переписке. Материалы и методы. Опубликованные источники представлены сообщениями Н. Г. Иванова, А. И. Нелидова, Д. В. Путяты, П. А. Томилова, И. И. Воронцова-Дашкова, Р. И. Термена, архивные документы — донесениями А. И. Нелидова 1882 и 1896 гг., в обоих случаях адресованные В. Н. Ламздорфу. Тео­ретической основой статьи стали концепции ориентализма, оксидентализма и критической геополитики, которая выделяет в самостоятельный феномен геополитические представления элит, называя их «высокой геополитикой». Результаты. Армянский вопрос стал новой повесткой европейской и российской политики после 1878 г. На изучаемых материалах удалось установить, что «русский ориентализм» в геополитических представлениях элит имел антизападную направленность. Парадокс заключается в том, что цивилизационно российские имперские элиты в восточных контекстах позиционировали себя как европейцы. Однако в отстаивании национальных интересов их рассуждения принимали антизападное звучание. Оксидентализм предполагает унификацию западного мира, что, например, наблюдалось в донесениях Я. Ф. Лундеквиста и А. И. Нелидова. Особенности выражаемого мнения определялись практическими должностными задачами. Так, наместник на Кавказе И. И. Воронцов-Дашков был скорее носителем «внутреннего ориентализма», предполагавшего покровительственное отношение к кавказским армянам, что отличает отношения центра и колонизированных окраин империи. Заключение. По итогам исследования сделаны следующие выводы. Во-первых, восприятие элитами сути армянского воп­роса и турецкого контекста его развития доказывает правомерность категории «русский ориентализм», который имел направленность вовне и внутрь, на Кавказ, где проживало армянское население. Во-вторых, специфику ориентализма геополитических представлений российских элит определяли практические задачи их службы. В-третьих, «русский ориентализм» отличается большей неоднородностью и имеет больше граней, чем это представлено в исследовании Э. Саида. 

Введение. Целью исследования является реконструкция системы основных традиционных институтов публичной власти на монгольских землях Китая в первой четверти ХХ в. и описание механизма их визуализации и привязки к современному географическому пространству региона. Задачами исследования явились изучение институтов княжеской власти и хошунной администрации, религиозных и аймачно-сеймовых структур управления и влияния китайской колонизации на монгольские территории, а также источников, инструментов и методов пространственной локализации и визуализации территориально-властной организации монгольских земель. Материалы исследования составили уникальные карты 1914 и 1925 г., на которых изображены хошуны, аймаки и сеймы почти всех монгольских земель. Методология исследования строилась на междисциплинарном подходе, где среди исторических методов присутствуют идеографический, или описательно-повествовательный, метод, нарративный подход, принцип историзма, ретроспективный метод; политологические знания предоставили возможность опереться на функциональный и поведенческий подходы, а географические методы выстраивались на схеме анализа, предложенной в исследованиях О. М. Медушевской (1957) и Л. А. Гольденберга (1958), а также на анализе степени генерализации информации. Результаты работы позволили сформировать представление о системе функционирования княжеской власти, составе и деятельности хошунной администрации, установить место религиозных институтов в процессе управления монгольскими землями, а изучение хошунной, аймачной и сеймовой организации обширного пространства позволило определить уровни и объем власти на каждом из них, специфику и назначение каждого территориального образования, а также визуализировать исследуемое пространство с помощью современных технологий. В выводах авторы указывают на эффективность сохранившейся сис­темы управления, где ключевым звеном был и оставался хошун. Их подробная иллюстрация на картах В. И. Сурина позволяет восстановить древнюю территориальную организацию Монголии с использованием системы ГИС и предоставить к ней свободный доступ для исследователей региона.

Введение. В статье на ос нове ранее не публиковавшихся архивных материалов рассмотрен процесс кочевания калмыков в XVIII в. Материалы и методы исследования. Работа основана на анализе материалов Российского государственного архива древних актов, Архива внешней политики Российской империи, Национального архива Республики Калмыкия.  В исследовании применяются описательный, историко-сравнительный и функциональный методы. Результаты. Автор показывает, что в рассматриваемое им время кочевание калмыков было урегулировано, систематизировано. Территория кочевий была обширной, доходя на севере до окрестностей Самары и Сызрани, на юге — до берегов реки Кумы. Кочевание основной массы калмыцкого народа велось в меридиональном направлении. Были исключения из установленных правил кочевания. Ряд улусов занимал постоянные места проживания, хотя и здесь практиковались, если так можно выразиться, микрокочевания на небольшие расстояния. В рассматриваемое время случались столкновения, неприязненные отношения, как в среде самих калмыков, так и между ними и соседним населением, на почве притязаний на те или иные пастбищные территории. Самое же главное, и это отмечается в статье, в XVIII в. шло заселение земель Нижнего Поволжья и Предкавказья русским населением, а это неминуемо вело к сокращению территории, занимаемой калмыками. Необходимо сказать, что из калмыцкого владения отторгались самые выгодные в хозяйственном отношении земли. Вместе с тем поиски урегулирования отношений велись как на народном, так и на правительственном уровнях. Разумеется, в исторической перспективе выход был для калмыков в переходе к оседлости, к интенсивным формам хозяйствования. В XVIII в. эта необходимость еще не осознавалась.

Введение. Предметом исследования является традиционное калмыц­кое общество в годы Первой мировой войны. Историография проблемы повседневности в советские годы исчерпывалась единичными статьями в 1960–1980-х гг. Более активное внимание к данной теме было обращено сравнительно недавно, и некоторые ее аспекты нуждаются в дополнениях. Данная проблема актуализируется также в свете современных международных отношений и необходимости укрепления исторического единства народов нашей страны. Цель работы достаточно конкретна: представить дополнительные сведения о повседневной жизни кочевников-калмыков в годы войны и, в первую очередь, о мобилизационных мероприятиях в калмыцких улусах в 1916 г. Материалы и методы исследования. Статья основана на использовании широкого круга делопроизводственных материалов фондов Национального архива Республики Калмыкия, большинство из которых впервые вводится в научный оборот. Работа базируется на применении комплекса общенаучных и конкретно-исторических методов и подходов, среди которых особое место занимают принципы историзма, объективности и системного анализа. Указанный синтез источниковой базы и методов исследования позволил создать достоверную картину калмыцких реалий в условиях военной тревоги. Результаты. В отличие от многих регионов России экономика Калмыцкой степи Астраханской губернии, основанная на кочевом и полукочевом животноводстве, сохранила свою устойчивость. Однако данная устойчивость обеспечивалась крупными и средними скотоводами, которые в условиях возросшего в годы войны спроса на животноводческую продукцию наращивали свое производство. Для бедняков и части середняков война принесла дополнительные тяготы, в числе которых особо обременительной явилась мобилизация на тыловые работы в прифронтовых губерниях.

Введение. В процессе образования СССР и в его составе среди других народов прошел свой исторический путь развития и армянский народ, имевший в составе Советского Союза два армянских советских национальных образования — Армянскую ССР как союзную республику и Нагорно-Карабахскую Автономную Область в составе Азербайджанской ССР. В конце мая 1918 г. здесь была провозглашена Первая республика, которую в начале декабря 1920 г. сменила Вторая республика или Советская Армения, сначала, в 1920–1922 гг., как «независимая Социалистическая Советская Республика Армения», затем — в сос­таве Закавказской Советской Федерации (1922–1936) и Советского Союза (1936–1991). После упразднения Закавказской федерации в 1936 г. Армения вошла в состав СССР как самостоятельная национальная союзная республика и называлась Армянской Советской Социалистической Рес­публикой. Цель исследования — показать процесс национально-государственного строительства СССР на примере Армении. Материалы и методы. Данная статья подготовлена на базе архивных материалов, представленных официально-деловой и актовой документацией по проблеме национально-государственного строительства СССР, а также сборников законов и партийных постановлений. В качестве основных методов исследования авторами были применены историко-сравнительный и историко-генетический методы. Результаты. В составе СССР Советская Армения и другие советские республики, тем более автономии, не были независимыми государствами, но в то же время были наделены многими атрибутами и символами государственности. Тем не менее национальный вопрос в Советском Союзе оставался острым и впоследствии стал одной из главных причин распада СССР. Выводы. Армения сохранила и развила армянскую советскую государственность. По мнению большинства армянских историков, не было бы Советской Армении — с 1991 г. не было бы и нынешней, независимой Третьей республики.

Введение. Долго остававшаяся вне поля зрения историков тема советско-синьцзянского медицинского сотрудничества помогает понять, почему Синьцзян был столь важен для СССР в межвоенный период. Парадоксально, но «мягкая сила» советской медицины смогла полностью раскрыться не в идеологически дружественных Монгольской Народной Республике и Тувинской Народной Республике, а в постоянно бурлящем Синьцзяне на фоне чудовищных социальных катаклизмов 1930–1940-х гг. Цель исследования — изучение советской медико-санитарной помощи региону через призму борьбы с эпидемиями, составлявшей важный аспект взаимодействия. Материалы и методы. Источниковой базой исследования послужили документы из фондов А-482 (Министерство здравоохранения РСФСР) и Р-8009 (Министерство здравоохранения СССР) в Государственном архиве Российской Федерации. В основе исследования лежат геополитический, ретроспективный и сравнительный подходы. Результаты. В условиях постоянной этнической турбулентности, при строгом ограничении возможностей пропаганды советские врачи использовали «мягкую силу» в здравоохранении через профессионализм и самоотверженное служение гуманистическим идеалам. Борьба с эпидемиями составила один из «столпов» взаимодействия, так как работа врачей не только спасала тысячи жизней в Синьцзяне, но и внушала уважение к мощи советского здравоохранения, а также оберегала рубежи СССР от проникновения опасных патогенов. Выводы. СССР вкладывал в помощь Синьцзяну значительные кадровые и материальные ресурсы, рискуя жизнями советских врачей не из альтруизма, а из рациональных соображений безопасности и расширения влияния. Борьба с эпидемиями в архаичном традиционном синьцзянском обществе, где страх перед чумой и оспой был велик, повышала авторитет не только врачей, но и СССР как научной и медицинской державы.

Введение. В статье исследована история миграций населения в первые годы строительства г. Элисты — столицы Республики Калмыкия. Изучение данной темы позволяет глубже познать общие и характерные черты в формировании народонаселения населенных пунктов России. Цель исследования — проанализировать миграции населения в период строительства столицы автономии и влияние государственной власти на процесс становления и развития населения города Элисты в1927–1932 гг. Исследование осуществлялось с опорой на историко-сравнительный и историко-генетический методы, статья написана на материалах Национального архива Республики Калмыкии, республиканской прессы и с опорой на опубликованные работы по истории г. Элисты. Ряд архивных документов впервые введен в научный оборот. Результаты. Были выявлены причины создания столицы Калмыкии, проанализирована политика советских властей в области народонаселения, описан социальный, профессиональный, национальный состав переселенцев и география мест их выхода. Главную роль в создании города и утверждения основных направлений его развития сыграло советское правительство, организовавшее переезд административного центра и строительство Элисты и оказавшее в этом мероприятии основную материальную помощь. В соответствии с целями национальной и административной политики и выбранными государственной властью направлениями развития города осуществлялась миграционная политика. Организованные государством переселения носили административный характер. Существенную роль в формировании народонаселения также сыграли неорганизованные миграции, вызванные переходом калмыков на оседлый образ жизни, стремлением части жителей соседних с Калмыкией областей и краев найти более обеспеченные источники проживания, а в отдельных случаях — укрыться от политических репрессий. Выводы. Появление нового поселения было вызвано политикой государства, направленной на образование советского национального центра калмыцкого народа и управления автономией непосредственно на территории Калмыцкой автономной области. В силу этого миграции властей носили плановый характер и были подчинены достижению поставленных государством задач. В городе не планировалось создание крупных промышленных объектов, поэтому государственные миграции не требовали привлечения на жительство больших трудовых ресурсов. В неорганизованном порядке в Элисту переселялись в основном категории населения, владевшие специальностями, востребованными в условиях города, пожелавшие перейти на оседлый образ жизни кочевники, а также люди, стремившиеся получить более доходные источники существования или пытавшиеся в силу разных причин укрыться от бдительного ока силовых органов. 

Введение. В 1920–1930-х гг. в процессе реформирования Красной армии и укрепления обороноспособности страны огромную роль сыграла мобилизация людских и материальных ресурсов. В этот период были проведены в комплексе мероприятия по подготовке сил и средств для развития Вооруженных сил СССР и защиты страны. В систему подготовки мероприятий входила и экономическая (продовольственная) мобилизация не только для текущего довольствия армии, но и для закладки необходимых материальных резервов на случай военного времени, бесперебойного снабжения армии в период войны. Цель исследования — проанализировать процесс перевода рыбной промышленности Калмыкии во второй половине 1930‑х гг. в положение военного времени. Результаты. Наряду со сдачами и закупками государству сельскохозяйственной, животноводческой продукции поставки рыботоваров рассматриваются в статье не только как предназначенные для обеспечения населения продуктами питания, продовольственной безопасности, на внешний рынок, но и на нужды армии, обороны страны. С развитием рыбной промышленности Калмыкия со второй половины 1930-х гг. в Волго-Каспийском бассейне вносит заметный вклад по поставкам рыбной продукции спецпотребителям (военным) по нарядам Наркомата рыбной промышленности СССР. 

Введение. В статье освещается работа Сибирского отдела (основанного в 1851 г., с 1877 г. именовавшегося Восточно-Сибирский отдел) Императорского Русского географического общества в области этнографического изучения монгольских народов. Несмотря на большое количество публикаций, до сих пор данная тема освещена и оценена недостаточно. С момента открытия отдела члены Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества осуществили большой прорыв в деле изучения сибирского региона нашей страны, населявших ее народов, их этнической истории, образа жизни и культуры. В нашей работе также невозможно показать всю полноту всестороннего этнографического изучения монгольских народов сотрудниками Сибирского отдела Русского географического общества, но сделать обзор данных исследований предоставляется вполне реальным. Цель исследования — осветить научную деятельность Сибирского (с 1877 г. — Восточно-Сибирского) отдела Императорского Русского географического общества по изучению этнографии монгольских народов. Сибирский отдел внес позитивный вклад в дело по этнографическому изучению народов сопредельных с Россией территорий, в том числе исследованию регионов с компактным проживанием монгольского этноса. В статье в соответствии с обозначенной целью определены направления исследовательской работы, степень значимости работ сотрудников Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества по этнографическому изучению монгольских народов, отражены важные периоды деятельности отдела, указаны ключевые фигуры, которые определяли направления этнографических исследований Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества. Методологическую основу исследования составила система принципов, подходов и методов исторической науки; использованы как общенаучные методы (анализ, синтез, описание, сравнение и др.), так и специальные исторические методы (описательный, сравнительно-исторический и др.). Выводы. Деятельность членов Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества, несмотря на различные трудности в вопросах изучения быта и культуры народов, имела существенную значимость для научного познания в целом, способствовала активному историко-этнографическому изучению монгольских народов. Собранные оригинальные экспонаты по этнографии составили основу музейных коллекций. Исследования членов Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества являются уникальными и остаются востребованными и для современных научных изысканий.

Введение. В обстановке современного постмодернистского переворота значимость и необходимость определения каждого направления в науках о прошлом приобретает особую значимость. В статье предпринята попытка аналитического обзора достижений в исследовании «женской темы» в современных исторических науках материкового Китая за полвека (1949–1999). Целями работы являются: во-первых, изучение накопления знаний, касающихся «второго пола» (долгое время считавшегося неглавным); во-вторых, история введения в оборот ранее неизвестных источников или ранее упускаемых аспектов и сюжетов, связанных с правовым, семейным, общественным положением китаянок; в-третьих, выявление предпосылок и причин возникновения нового направления в науках о прошлом (женской истории Китая и антропологии гендера); в-четвертых, изучение основных этапов развития научного направления с целью определения его значимости для современной китайской и мировой науки. Результаты. Авторами доказано, что значимая Четвертая Всемирная конференция по положению женщин 1995 г., прошедшая в Пекине, стала разделительной чертой в истории складывания нового научного направления. Именно после 1995 г. появились исследовательские работы в разных городах и университетах, сформировались научные школы, выделились их лидеры. Выводы. Возникновение нового направления в китайской науке было неизбежно, поскольку это было предопределено сменой познавательных ориентиров. Направление женской истории объединило тех, кто на основе марксистской методологии (с ее упором на особо пристальное изучение социально-экономических проблем) обратился к гендерной концепции (которая позволила высветить темы, ранее китайскими историками не изучавшиеся).

Введение. До настоящего времени у исследователей нет единого мнения по поводу классификации кыпчакских языков. В труде  П. С. Палласа собраны словари XVIII в. по татарским, башкирскому, ногайскому и казахскому языкам. Статья посвящена анализу их графики, который позволяет уточнить наши знания о развитии графико-фонетических изоглосс, которые являются диалектно-классифицирующими. Материалы и методы. В настоящей работе мы разберем те 16 изоглосс, которые были выделены А. В. Дыбо на материале современных татарского, башкирского, казахского и ногайского языков, и покажем, как количественно отличалось количество общих изоглосс для этих языков в XVIII в. В настоящее время словари П. С. Палласа загружены на онлайн-платформу «ЛингвоДок», в них добавлены параллели с современными литературными языками, тюркские праформы по EDAL, и они соединены этимологическими связями между собой. Результаты. Анализ показал, что в XVIII в. языки были примерно равноудалены друг от друга, некоторая специфическая близость наблюдалась между татарским и башкирским языками, но лишь на одну инновацию большая, чем между казахским и башкирским, при этом отсутствовала специфическая близость между казахским и ногайским. Можно предположить, что в XX в. в результате контактов произошло вторичное сближение казахского языка с ногайским и отдаление их от башкирского и татарского, носители которых в свою очередь еще больше сблизились между собой. Выводы. Таким образом, полученные результаты показывают, что в XVIII в. классификация, видимо, была отличной от общепринятой, разработанной на материале современных языков Н. А. Баскаковым, Н. А. Самойловичем, К. М. Мусаевым и А. В. Савельевым. Одновременно следует отметить, что А. В. Дыбо на основе глоттохронологии и О. А. Мудрак в результате применения морфологической лингвостатистики пришли к выводу о специфической близости казахского и ногайского языков, которая тоже не подтверждается данными графики памятников XVIII в.

Введение. В калмыцком фольклоре жанр благопожелания чаю (цәәд тәвх йөрәл) сопровождает многие обряды магической поэзии, направленные на здоровье, долголетие, благополучие, счастье человека, а также сохранение и процветание окружающего мира. Чай является одним из главных компонентов пищи — подношения духам предков и божествам, людям для исполнения благопожелания. В традиционной модели питания калмыков чай остается основным элементом. Актуальность статьи обусловлена малой изученностью авторского благопожелания чаю в калмыцкой поэзии ХХ в. Цели и задачи исследования определены выявлением таких примеров в жанровой парадигме, рассмотрении фольклорной традиции и новации, адекватности русского перевода. Материалами статьи стали репрезентативные стихотворения калмыцких поэтов, адресованные чаю, созданные на калмыцком и русском языках, в том числе в русском переводе. Методы исследования базируются на историко-литературном и сравнительно-сопоставительном подходах для раскрытия связи фольклора и поэзии, преемственности данного жанра в литературном процессе Калмыкии. В результате выяснилось, что в калмыцкой поэзии благопожелания чаю в фольклорном аспекте, претерпев некоторые изменения, были созданы во второй половине прошлого века. Выводы. Благопожелания чаю в стихотворениях калмыцких поэтов характеризуются синтезом жанра, сюжетностью, включением пословиц и поговорок, фольклорных формул, восхвалением напитка, описанием его приготовления, главенствующей роли в традиционной модели питания народа.

Введение. Несмотря на изученность ряда проблем синьцзян-ойратской версии «Джангара» в отечественной и зарубежной фольклористике, вопросы сюжетосложения эпических песен ойратской традиции все еще остаются недостаточно исследованными. Цель исследования — изучение сюжетосложения «Песни о женитьбе Узенг Алдар-хана» из эпического репертуара ойратского джангарчи Джавин Джуны, представителя хобуксарской сказительской традиции. Задачи — изучить сюжет и выявить основные сюжетно-композиционные особенности песни, проанализировать единство и различие сюжетных тем в сравнении с калмыцкой версией эпоса «Джангар». Материалом исследования явились опубликованные источники по изучаемому аспекту на ойратской письменности «тодо бичиг» («ясное письмо»), монгольском и калмыцком языках. Результаты. Генеалогическая циклизация, являясь последовательной разработкой таких важнейших этапов эпической биографии Джангара, как чудесное рождение, первый подвиг, женитьба и героические деяния, побудила творцов эпоса проявить интерес к судьбе главного героя в целом и представить аудитории слушателей полную картину эпических событий. Как следствие, возможно, и была создана сказителями песнь, повествующая о событиях до рождения Джангара, его появления на свет и последующем сиротстве. В сравнении с калмыцкой версией в синьцзян-ойратской традиции преобладают элементы сказочно-мифологической фантастики: жилище красавицы-дагини, магические способности невесты, чудесный помощник-конь, волшебная шкатулка невесты. Сюжет героического сватовства строится как последовательное повествование, где каждая тема, эпизод и мотив имеют нерасторжимую связь между собой и служат раскрытию темы. Рассмотрение темы героического сватовства в синьцзян-ойратской и калмыцкой версиях эпоса «Джангар» выявило общие элементы в структуре сюжета: отправление героя в дальнюю поездку в поисках невесты, преодоление препятствий в пути, описание жилища суженой, прохождение женихом испытаний, победа, свадебный пир и возвращение на родину. Однако при всей общности и схематичности сюжетной структуры, тема героического сватовства имеет особенности, присущие национальным версиям и сказительским традициям ойратов и калмыков.