Введение. В статье рассматриваются структура и особенности традиционного правительства Тибета — Ганден Пходранг (dGa’-ldan pho-brang), основанного в 1642 г. Далай-ламой V Лобсанг Гьяцо (1617–1682) при поддержке хошутского Гуши-хана, в контексте взаимодействия с институтами цинского администрирования в XVIII в. Диархия, выраженная в принципе единения монашеского и светского управления (Сhos-srid), стала основой политико-административного устройства тибетского государства и повлияла на характер взаимоотношений с соседними буддийскими странами и народами. Влияние цинской власти в регионе к концу XVIII в. возросло, что отразилось на формальных признаках, но не воздействовало на законы функционирования Ганден Пходранг. Цель исследования — проанализировать особенности устройства Ганден Пходранга на основе китайских и тибетских материалов и определить степень вовлеченности цинских институтов администрирования в структуру тибетского правительства в XVIII в. Материалы и методы. На данный момент тема Ганден Пходранга более подробно исследована в работах зарубежных тибетологов, в отечественной историографии она затрагивается преимущественно в рамках комплексных работ по истории Тибета разных периодов. Отдельное внимание уделяется Далай-ламам и Панчен-ламам, их взаимоотношениям с цинскими императорами, а также таким административным институтам Цин, как амбани, законодательные акты, жеребьевка посредством золотой урны. В работе использованы источники на китайском языке, фрагменты переводов тибетских источников на английском языке. В качестве методологической основы использованы конкретно-исторический и компаративистский подходы, а также проблемно-хронологический принцип. Результаты. В статье делается вывод об уникальном самостоятельном положении правительства Далай-ламы в XVIII в. и особом, «двойственном», статусе и значении регентов-тулку в управлении. Актуальность темы определяется также характером международной полемики вокруг классификации социально-экономического устройства Тибета в средние века и его статуса по отношению к Китаю.

Введение. Актуальной проблемой современного востоковедения является изучение особенностей проведения «культурной революции» на национальных окраинах КНР. Одним из важных в геополитическом отношении приграничных регионов, где проведение идеолого-политической кампании явилось насущной необходимостью ее сторонников, был Хулун-Буирский аймак Автономного района Внутренняя Монголия (АРВМ). Целью исследования является реконструкция политических событий в Хулун-Буирском аймаке в 1965–1968 гг. Задачи исследования расположены в хронологической последовательности: 1) рассмотрение кампании «четырех чисток» и борьбы с «четырьмя пережитками» как предыстории «культурной революции»; 2) освещение кардинальных перемен, произошедших в местных органах власти и в руководстве аймачного парткома в 1966–1968 гг.; 3) изучение репрессивной деятельности хунвейбинов и цзаофаней в Хулун-Буире, их деление на два борющихся лагеря; 4) изучение создания аймачного ревкома и его деятельности в 1968 г. Материалы исследования представляют собой три сборника официальных документов по исследуемой проблематике, опубликованные в КНР. Они дополнены рядом работ отечественных и зарубежных авторов, в ряде случаев проводится сравнительно-сопоставительный анализ событий и фактов. Результаты: прослежен органичный переход от идейно-политических кампаний начала 1960‑х гг. к «культурной революции»; установлены события и факты, имевшие место в Хулун-Буирском аймаке в 1966–1968 гг., включая имена репрессированных партийных руководителей Хулун-Буирского аймака и новых назначенцев из провинций Хубэй и Шаньси, руководства военного совета; на основе данных по эвенкийскому хошуну и хошунов Новой Барги установлено разделение массовых революционных организаций на противоборствующие направления; отмечено усиление репрессий в отношении членов фракций Народно-революционной партии Внутренней Монголии (НРПВМ) в аймаке после создания ревкома Хулун-Буирского аймака и вступления на должность председателя ревкома Шанминя, сторонника радикальных мер в отношении «классовых врагов». Выводы. Политические события в Хулун-Буирском аймаке в 1965–1968 гг. имели прямую связь как с ситуацией в АРВМ, так и во всем Китае. Назначение кадровых партийных работников из центральных провинций КНР, очевидно, наблюдалось и в других аймаках АРВМ. Особенностью репрессивной политики в Хулун-Буирском аймаке явились гонения на членов фракции «объединения» НРПВМ.

Введение. Хронология статьи охватывает 1740‒1750-е гг., когда в Крымском ханстве усилились конфронтационные процессы, связанные с ростом недовольства ногайскими ордами ограничительной политикой крымских ханов. Пик сопротивления пришелся на конец 1750-х гг., выразившись в восстании ногайцев 1758 г. против крымского хана Халим-Гирея и его ближайших родственников. Многие кубанские ногайцы, руководимые бывшим кубанским сераскером Сеадет-Гиреем, приняли в восстании деятельное участие. Цели и задачи. Необходимо изучить роль и место ногайской Кубани в трансграничных процессах на Северо-Западном Кавказе, связанных с миграциями кочевников. Планируется установить значение ногайской Кубани (Кубанской орды) в политических и иных процессах, сопровождавших деятельность правящих крымских ханов по усилению управленческих структур в ногайских ордах. Материалы и методы. Статья написана на основе письменных исторических источников XVIII в., в том числе впервые вводимых в научный оборот. Главным образом, это делопроизводственные документы российского происхождения, хранящиеся в фондах федеральных и государственных архивов России. В исследовании использовались специальные исторические методы, в том числе историко-генетический и историко-сравнительный. Результаты. Кубанская орда играла ключевую роль в жизни такой периферии Крымского ханства, как кубанский регион. В середине XVIII в. Кубань все активнее вовлекалась Гиреями в общегосударственные интеграционные процессы. Например, это оказалось связано с развитием на Кубани института сераскер-султанов. За обладание этой должностью активно боролись разные представители династии Гиреев, в том числе семья кубанского султана Бахты-Гирея, ранее осевшая на Кубани. Выводы. Приведены новые факты, подтверждающие значение семьи султана Бахты-Гирея в жизни кубанского региона после 1729 г. Доказано, что кубанские ногайцы приняли заметное участие во внутриполитической жизни Крымского ханства, активно сопротивляясь многим жестким административным решениям правящих Гиреев. Их недовольство активно подогревалось бывшими кубанскими сераскерами ― братьями Гази-Гиреем и Сеадет-Гиреем, сыновьями султана Бахты-Гирея. Доказано, что поддержка кубанскими ногайцами Сеадет-Гирея носила массовый характер, и что именно они повлияли на его назначение сераскером в 1755 г., оказав давление на калгу-султана. Выявлена непосредственная связь между «бунтом» сыновей Бахты-Гирея против крымского хана и последующей активностью кубанских ногайцев в восстании 1758 г.

Введение. В статье рассматривается половозрастная структура умерших лиц мусульманского вероисповедания Оренбургской и Уфимской губерний во второй половине XIX – начале XX в. Целью исследования является определение особенностей половозрастной структуры умерших лиц — мусульман Оренбургской и Уфимской губерний во второй половине XIX – начале XX в. Материалы и методы. Основными источниками стали статистические сведения, опубликованные Центральным статистическим комитетом МВД Российской империи. В ходе исследования применялись статистический, описательный, сравнительноисторический методы исследования. Результаты. Результаты исследования показывают, что уровень смертности мусульманского населения Южного Урала в рассматриваемый период определялся младенческой и детской смертностью. Статистические материалы свидетельствуют, что удельный вес младенческой смертности у мусульман был намного ниже, чем у православных. Данное обстоятельство объясняется тем, что башкирки и татарки кормили младенцев грудным молоком до 2 лет, относительно поздно начинали прикармливать. Высокая детская смертность обуславливала в свою очередь высокий уровень рождаемости. Мальчиков в детском возрасте всегда умирало больше, чем девочек. Положение менялось после 15-летнего возраста. В возрасте 15–45 лет женщин-мусульманок умирало больше, чем мужчин. Затем, после 45 лет вновь повышалась мужская смертность. Характерными чертами смертности у мусульман были: относительно низкий удельный вес младенческой смертности (по сравнению с православным населением), высокий уровень детской смертности, повышенная женская смертность в фертильном возрасте, превышающая мужскую иногда в несколько раз, и другие. Выводы. Материалы исследования показывают, что уровень смертности мусульманского населения Оренбургской и Уфимской губерний во второй половине XIX – начале XX в. всегда был ниже, нежели у всего населения региона, в том числе у православного. Делается вывод, что демографический переход, то есть переход от многодетной к малодетной семье, у мусульманских народов края еще не начался.

Введение. Статья посвящена анализу опыта борьбы с чумой в калмыцких степях в 1914 г. Актуальность избранной темы объясняется ее малоизученностью в отечественной историографии. В некоторых работах по истории здравоохранения в Калмыкии имеются фрагментарные упоминания об эпидемических заболеваниях, однако вопрос об эпидемии чумы 1914 г. оказался вне поля зрения. Кроме того, актуальность изучения указанного вопроса объясняется его современным звучанием в наши дни, когда человечество переживает эпидемию коронавируса. Цель и задачи. Цель исследования достаточно конкретна: представить на основе архивных первоисточников, впервые вводимых в научный оборот, картину борьбы с чумой в июне–июле 1914 г. в калмыцких степях. Материалы и методы. Работа основана на применении общенаучных и конкретно-исторических методов, среди которых особое место занимают соблюдение принципа историзма, метода системного анализа и междисциплинарного подхода. Это особенно важно в нашем случае, поскольку речь идет об эпидемическом заболевании в среде кочевого калмыцкого общества в условиях аридных степей более 100 лет назад. Источниками при написании данной статьи послужили архивные документы из фонда Управления калмыцким народом в Национальном архиве Республики Калмыкия. Это дела, хранящиеся в описи врачебного отделения и содержащие делопроизводственные материалы о трех эпизодах эпидемии чумы в июне–июле 1914 г., которые позволили нам создать подробную картину произошедшего. Результаты. В статье представлена хронология трагических событий эпидемии чумы в Калмыкии в 1914 г. Установлено, что были произведены все необходимые и оправданные дезинфекционные меры и объявлен в пораженных очагах строгий карантин с изоляцией больных и эвакуацией здоровых людей на безопасное расстояние. Врачи осуществили тотальный осмотр населения соседних с очагами территорий с последующим двухнедельным наблюдением. Выводы. Благодаря выверенным и слаженным действиям медицинского персонала и административных служб удалось избежать распространения чумы в условиях кочевого образа жизни калмыков. Борьба с чумой в Калмыкии в 1914 г. показала эффективность карантинных и дезинфекционных мероприятий, самоотверженность и профессионализм врачей.

Введение. Сотрудничество Калмыкии и Монголии в 1920-х гг. остается недостаточно изученной темой как в калмыцкой, так и в монгольской историографии. Со времени прихода калмыков в Россию в XVII в. взаимоотношения с монголами в основном были эпизодическими, когда калмыки с паломническими целями через Монголию добирались в Тибет. Особо тесные связи начинают развиваться в 1920-е гг. Этот период для обоих народов оказался чрезвычайно сложным и в определенной мере трагическим: на территории Калмыцкой степи шла Гражданская война, Внешняя Монголия находилась в «котле» социальных преобразований, когда в прямом смысле решалась судьба страны, ее независимость. В этих непростых условиях калмыки прибыли в Монголию в качестве военных инструкторов для формирования и обучения воинских частей монгольской народно-революционной армии. Монголия оказала существенную гуманитарную помощь голодающим жителям Калмыкии. Более того, монгольское правительство инициировало переезд голодающих калмыков в страну с предоставлением серьезных субсидий. Военные и гуманитарные аспекты освещены в публикациях калмыцких и монгольских исследователей. Цель статьи — дать дополнительные сведения по упомянутым и другим областям сотрудничества Калмыкии и Монголии в указанный период по опубликованным источникам, архивным материалам и научной литературе, в том числе по документам из Центрального архива ФСБ России и сборника документов «Российско-монгольское военное сотрудничество». Материалы. В статье использованы архивные документы, научная литература, архивные документы из Центрального архива ФСБ России, сборника документов «Российско-монгольское военное сотрудничество». Результаты. Появление в монгольской армии калмыков не случайно, советское руководство прекрасно понимало, что им, в недавнем прошлом кочевникам, легче будет адаптироваться среди соплеменников. Их главная задача состояла в оказании помощи командному составу монгольской народно-революционной армии, формировании воинских частей. Монголия, в свою очередь, внесла посильную помощь в период голода в Калмыкии в 1921 г. В январе 1923 г. монгольское правительство выступило с инициативой переселения голодающих калмыков в Монголию. Развитие двусторонних взаимоотношений показало, что при выстраивании отношений советское руководство, прежде всего, исходило из родственных связей между народами, языковой и культурной общности. Немаловажную роль сыграла религиозная идентичность.

Введение. В статье с привлечением документальных материалов и статистических сведений рассматривается развитие средств массовой информации в СССР в 1950–1980‑е гг. на примере Башкирской республики. Цель исследования — показать на широком круге источников период 1950–1980-х гг. в развитии СМИ республики и дать ему характеристику. Для достижения цели были решены следующие задачи: проанализировано поэтапное развитие телевидения, радио и газет — каждого в отдельности; выявлены дифференциации в развитии СМИ; раскрыты общие черты эпигенеза средств массовой информации. Материалы и методы. Для исследования использованы архивные материалы на основе методов историзма, синтеза, альтернативности и многомерности в изучении проблемы, а также проблемно-хронологический принцип. Результаты. Показаны имевшиеся трудности в печати, на радио, телевидении и меры, которые принимались местными партийно-советскими органами по улучшению материально-технической и кадровой базы предприятий радио, телевидения и печатных органов, по ликвидации проблем «обратной связи с населением», участия населения в подготовке передач и публикаций. Автором уделено внимание политике советского государства по поддержке печатных органов республики, расширению сети телевизионного и радиовещания ― в частности, выделению бюджетных средств на строительство новых релейных линий, ремонту действующих линий, улучшению сети сервисных организаций и др. Это способствовало выполнению важной задачи — полному покрытию сетью средств массовой информации территории республики, а значит ― широкой пропаганде и агитации, быстрому информированию населения о переменах общегосударственного и республиканского уровня, созданию иллюзии демократичности этих источников информации. Показаны реформирование СМИ, введение новых программ в сетку вещания, изменения в политической цензуре. Активную помощь в подготовке передач и публикаций оказывало население республики: ученые, общественные и партийные деятели, писатели, поэты. Это способствовало наполняемости и распространяемости масс-медиа. Традиционной оставалась оглядка на политику партии, государства, цензура, поэтому участие жителей Башкирской республики в работе средств массовой информации носило несколько иллюзорный характер, хотя и содействовало успешному расширению содержания всех связей человека с республикой, городом или предприятием, на котором он работал. В процессе развития СМИ в указанные годы большое внимание уделялось обсуждению технических новинок в производстве, новым методам работы, обеспеченности населения социальными объектами и жильем, обмену опытом между республиками и БАССР. Поэтому в эти годы в республике увеличилось количество документальных фильмов, радиопередач «с полей» и «с производства», увеличился тираж газет, открылись новые фабрично-заводские и совхозные печатные органы. Выводы. В ходе изучения данной темы автор пришел к выводу, что, несмотря на сложности развития средств массовой информации, наибольшей широты и охвата жизни общества они добились именно в это время

Введение. Собрание санскритских рукописей Лотосовой сутры является, пожалуй, одним из самых богатых в Сериндийском фонде Института восточных рукописей РАН (27 шифров). Основная часть фрагментов санскритской Лотосовой сутры из Сериндийского собрания относится к центральноазиатской редакции, в том числе знаменитая кашгарская рукопись Н. Ф. Петровского (SI 1925/27), являющаяся самой пространной версией сутры (около 400 листов) и ядром коллекции рукописей, содержащих санскритский текст «Саддхармапундарики». Большинство санскритских рукописей Лотосовой сутры в собрании Сериндийского фонда были составлены в южных оазисах Таримского бассейна, выполнены в формате потхи тушью на бумаге и записаны южнотуркестанским брахми. По палеографическим данным эти рукописи могут быть условно датированы VIII–IX вв. н. э. Целью статьи является введение в научный оборот нового фрагмента санскритской Лотосовой сутры из Сериндийского фонда Института восточных рукописей РАН. Публикуемый фрагмент, хранящийся под шифром SI 6584, удалось идентифицировать сравнительно недавно. Он представляет собой отрывок из XVIII главы Лотосовой сутры (‘Глава, повествующая о религиозных заслугах, [обретаемых благодаря] радостной сопричастности [Дхарме]’, «Anumodanāpuṇyanirdeśaparivartaḥ»). По палеографическим и кодикологическим характеристикам исследуемый фрагмент очень близок к другой ранее опубликованной рукописи Лотосовой сутры, хранящейся в Сериндийском собрании под шифром SI 1934. В статье приводится описание внешних особенностей обеих рукописей, а также транслитерация, перевод и сопоставление фрагмента SI 6584 с другими известными текстами Лотосовой сутры. В качестве иллюстративного материала в статью включено факсимильное воспроизведение фрагмента SI 6584. Выводы. Как удалось установить при сопоставлении с другими текстами Лотосовой сутры, фрагмент SI 6584 относится к центральноазиатской редакции «Саддхармапундарики» и практически идентичен тексту кашгарской рукописи Н. Ф. Петровского (л. 335b–337a).

Введение. «История Усун Дебескерту-хана» — один из интересных памятников старописьменной ойратской литературы. О его популярности и широкой распространенности свидетельствуют многочисленные списки этого произведения, хранящиеся в научных фондах России, Монголии и Китая. Содержание текста состоит из наставлений, приписываемых тибетскому царю Ралпачану, который был последним «царем дхармы» древней династии царей Тибета. За время своего правления он сумел укрепить государственность страны, избавить ее от протектората Китая и утвердить буддизм в качестве государственной религии. Косвенно эти события нашли свое отражение в тексте его наставлений. Однако это произведение было создано не при его жизни, а гораздо позже — в XV в. С кончиной Ралпачана в древнем Тибете завершилась эпоха «религиозных царей» и начался распад страны на мелкие княжества. Процесс активного возрождения и реформации буддизма начнется лишь с XV в. и был связан с деятельностью Цонкапы и появлением института Далай-лам. В XV в. и был составлен текст наставлений Ралпачана. В середине XVII в. этот сборник наставлений был переведен на ойратский язык ойратским правителем Гуши Номин-ханом, который в свое время также был признан в Тибете «царем дхармы». Это обстоятельство позволяет взглянуть на появление ойратского перевода этого произведения с точки зрения происходивших в середине XVII в. исторических событий в Тибете и Джунгарии, а также раскрыть его историческое содержание. Так в пространстве текста одного наставления, известного в литературе монгольских народов под названием «История Усун Дебескерту-хана», оказались связаны имена двух «царей дхармы» и две эпохи тибетского буддизма. Цель статьи — введение в научный оборот ойратского текста «Истории Усун Дебескерту-хана» и анализ его исторического содержании. Решаемые задачи: определить историческую составляющую содержания произведения. Основной метод исследования — историко-сравнительный анализ произведения. Новизна работы. Несмотря на неоднократную публикацию текста, анализ исторического аспекта содержания произведения не осуществлялся. Результаты исследования: наставления тибетского царя Ралпачана основаны на «двух правилах», которые были окончательно утверждены в период его правления; религиозные и светские нормы, провозглашаемые в произведении, свидетельствуют об утверждении буддизма в Тибете как государственной религии; перевод наставлений тибетского царя Ралпачана на ойратский язык ойратским правителем Гуши Номин-ханом является своеобразным признанием его «царем дхармы». Заключение. Анализ содержания текста «Истории Усун Дебескерту-хана» и сопоставление с данными тибетских и ойратских летописей позволили раскрыть историческое содержание произведения.

Введение. Тибетоязычная письменная традиция является одним из наиболее значительных и самобытных культурных феноменов мирового значения как по объему и содержанию, так и по подходам к классификации и систематизации. В последние десятилетия были инициированы многочисленные проекты по цифровизации тибетского наследия. Цель предпринятого нами исследования — выявление и оценка методических и инструментальных подходов к представлению тибетоязычных памятников в глобальном информационном пространстве. Материалы и методы. В ходе исследования был выполнен сравнительный анализ нескольких наиболее успешных международных инициатив, нацеленных на сохранение и актуализацию тибетской письменной культуры с помощью современных информационных технологий. Эти проекты, во-первых, были изучены с точки зрения изначальных мотиваций участников, целевой аудитории, основных подходов, реализованных в них. Во-вторых, особое внимание было уделено рассмотрению технической стороны реализации проектов и особенностям создаваемых в их рамках информационных ресурсов, в первую очередь, онлайновых баз данных и веб-порталов. В результате проведённого анализа установлено, что в основе указанных инициатив лежат разнообразные академические, религиозные и социальные мотивации, которые обусловливают как целевую аудиторию, так и применяемые организационные и методологические подходы. Цифровизация тибетской книжности осуществляется в контекстах сохранения культурного наследия, актуализации его религиозного и социального значения, исторической реконструкции культурного взаимодействия на азиатском пространстве. Показано, что совокупность предлагаемых информационных ресурсов формирует непрерывное цифровое пространство, дающее целостное представление о содержании, истории и современном состоянии тибетской письменной культуры. Сделан вывод о том, что рассмотренные цифровые инициативы, помимо того, что вносят неоценимый вклад в развитие академических тибетологических исследований, являются также формой социальной, информационной и образовательной поддержки корневых сообществ в разных странах, причастных к тибетской культуре. С помощью описанных в статье методических и информационно-технологических наработок организации, занимающиеся проблемами сохранения и изучения письменного наследия, могут планировать или корректировать свою деятельность в цифровой сфере.

Введение. Статья посвящена исследованию процесса перевода (адаптации) буддийских канонических текстов с тибетского и старомонгольского языков на современный бурятский в кириллической графике. Цель: изучить причины и содержание данного процесса с точки зрения изменений в традиционной книжности бурят, с учетом проблем сохранения бурятского языка в текущих условиях. Материалы и методы. Материалом для анализа стали данные полевых археографических работ Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН за 2006–2015 гг. и набор буддийских канонических текстов, изданных в Бурятии как в дореволюционный период, так и после 1991 г. Результаты. В результате исследования выявлено, что вышеуказанные переводы (адаптации) создаются благодаря изменениям в повседневной религиозной практике обычных буддистов-бурят. Выводы. Три формы переводов старомонгольских и тибетских текстов на современный бурятский язык дают возможность представить не только уровень и глубину работ по сохранению бурятского языка в пространстве религиозной культуры, но и уровень возрождения буддизма в Бурятии. Различие в формах перевода (адаптации) буддийских канонических текстов отражает не только конкуренцию двух направлений ежедневного религиозного чтения на бурятском языке: побуквенное со старомонгольского и приближенное к литературному бурятскому. Эти формы отражают прежде всего современную дискуссию, возникшую в 1990-х гг., относительно соотношения старомонгольского и литературного бурятского для будущего культурного развития бурят вообще.

Введение. Большая Медведица ― самое почитаемое созвездие у монгольских народов. Цель статьи — провести анализ представлений, связанных с этим созвездием, по данным фольклорных и полевых материалов, выделить основные мифологические характеристики и осветить проблему разновременных напластований в верованиях о созвездии Большая Медведица в среде калмыков и ойратов (западных монголов). В соответствии с целью поставлены две задачи: провести анализ основных сюжетов о происхождении Большой Медведицы, известных среди калмыков и ойратов, в сопоставлении с сюжетами, известными у других монгольских народов; рассмотреть представления о Большой Медведице в сопоставлении с некоторыми календарными обрядами и мифологическими образами, почитаемыми в культуре калмыков и ойратов, а также осветить современные обряды, направленные к созвездию. Материалы. К анализу привлекаются фольклорные материалы и сведения этнографического характера. Результаты. В первой части статьи выявлены основные варианты мифологических текстов о Большой Медведице (монг. Долоон бурхан, Долоон өвгөн, калм. Долан бурхн, Долан одн) у калмыков и ойратов в сопоставлении с мифами других монгольских народов. Показано, что основные варианты мифа о происхождении Большой Медведицы связаны с представлениями о семи персонажах-мужчинах (братьях, названных братьях, ворах) или о человеко-быке, но происхождение терминов может указывать на возможную связь темы происхождения созвездия также с известным архаическим сюжетом о смене дня и ночи как отражении погони за оленихой и солярной темой. Во второй части статьи представления о Большой Медведице проанализированы в сопоставлении с некоторыми календарными обрядами и мифологическими образами, почитаемыми в культуре калмыков и ойратов. Показано, что Большую Медведицу ойраты иногда именовали Долоон марал ‘Семь маралов’, что позволяет привлечь к сопоставительному анализу легенды о погоне небесного охотника за маралухами. В устной традиции ойратов зафиксированы представления о том, что персонажи созвездия Большая Медведица, как и небесный охотник Хухэдэй Мэргэн (преследовавший трех маралух, которые обычно считаются превратившимися в три звезды Пояса Ориона и давшими название созвездию Орион — монг. Гурван марал, калм. Һурвн марл ‘Три маралухи’), могут считаться хозяевами двух привязанных к «золотому колу» (т. е. Полярной звезде) коней, в качестве которых предстают в мифах две звезды Малой Медведицы. Большую Медведицу ойраты и калмыки почитают как связанную с потеплением на земле, а также покровительствующую детям, отпускающую грехи и защищающую отары от волков и способствующую увеличению численности скота, — эти же функции характерны и для образа божества Цаһан аав, которого ойраты почитают как хозяина Алтая, калмыки ― как покровителя народа и в одной из его форм как Хозяина года Җилин эзн. В статье также проанализированы современные буддийские представления о почитании созвездия Большая Медведица у монгольских народов.

Введение. Трудовая миграция сельского населения Калмыкии является актуальной проблемой региона. Перманентный характер и длительность экономического кризиса в аграрной сфере республики отрицательно сказались на уровне жизни сельских жителей. Отсутствие работы, низкие зарплаты вынуждают сельское население Калмыкии самостоятельно решать проблемы собственного трудоустройства путем миграции в столицу республики или за ее пределы. Цель данного исследования — проанализировать миграционный опыт трудового мигранта из сельской местности Республики Калмыкия. Материалы и методы. Исследование проводилось методом глубинного структурированного интервью. Применение качественных методов в изучении трудовой миграции позволяет анализировать эту проблему с точки зрения отдельных участников миграционных процессов, их судеб и личной жизненной истории. Результаты. Выявлено, что одним из экономических факторов миграции является необходимость оплачивать ипотеку или потребительские кредиты. Миграционные циклы тесно соотносятся с важнейшими этапами жизненного цикла — женитьбой, разводом, рождением детей, женитьбой сыновей или выдачей замуж дочерей. Для части респондентов решение о миграции связано с определенными этапами взросления детей. Миграции формируют новый контекст семейно-брачных отношений: браки приобретают признаки «гостевого брака», в семье меняются гендерные роли, например, когда на заработки уезжает женщина. Трансформируется или подменяется роль бабушек или дедушек, зачастую выполняющих функции выехавшего родителя. Значительное влияние приобретают горизонтальные социальные сети: земляческие и родственные отношения. Опыт работы на выезде становится инструментом экономической стратегии и мобильности — люди покупают жильё в городе, используют заработанные деньги для помощи в реализации жизненных планов детей. Миграция родителей становится ориентиром для будущих миграций их детей. Полученные результаты позволяют фиксировать в социальном профиле сельских трудовых мигрантов активных личностей, высоко мотивированных к труду, сочетающих стремление к достойному уровню жизни с умением приспосабливаться к напряженным условиям труда и быта в отрыве от дома и семьи.

Введение. Элистинский могильник является одним из самых крупных из изученных на территории Ергенинской возвышенности, где основное количество курганов и погребений датировано бронзовым веком. Характерной чертой курганных могильников Ергенинской возвышенности является линейное расположение насыпей — наиболее крупные группы представляют собой цепи курганов, расположенные на линии водоразделов, протянувшихся в широтном направлении. На платообразных гребнях встречаются группы, состоящие из нескольких параллельных цепей курганов. Целью данного исследования является анализ соотношения курганов и погребений культур раннего и среднего бронзового века среди памятников Элистинского могильника. Результаты. Выявлены особенности использования подкурганного пространства у разных культур изучаемого периода. Курганы ямной культуры содержали только по одному основному погребению. В раннекатакомбный период впускные погребения создавались только в «своих» курганах. С появлением памятников степной северокавказской культуры появились случаи впускных погребений в инокультурных курганах. Ямно-катакомбные погребения носили несколько иной характер использования инокультурных курганов. При устройстве одного из погребений этой группы было разрушено основное погребение в кургане ямного времени. Во втором случае после создания впускного погребения курган был подвергнут значительной досыпке, за счет чего размеры насыпи были увеличены в разы. Характерным для всех памятников является их расположение на линии водораздела без видимых скоплений отдельных насыпей. Наиболее крупная группа памятников — курганы и погребения восточноманычской катакомбной культуры. Катакомбные курганы встраивались в образовавшуюся цепочку, и основная их часть своими размерами практически не отличалась от существующих памятников. Выводы. В результате проведенного анализа видно, что при изучении погребальных памятников раннего и среднего бронзового века важно обращать внимание не только на количественные показатели погребений в отдельных курганах. При подсчете количества впускных погребений обязательно необходимо учитывать культурно-хронологическую принадлежность основного погребения. Кроме того, важно знать такие дополнительные данные, как местоположение погребения в насыпи или под ней, имелись ли следы досыпок и так далее. Эти данные позволяют выявить дополнительные группы впускных погребений, от «рядовых» погребений в насыпи до «престижных» захоронений, после создания которых насыпь значительно увеличивали и порой объем таких досыпок в несколько раз превосходил объем изначальной насыпи.

Введение. Городище Уфа-2 — памятник эпохи средневековья, расположенный на территории современного города Уфы. Основная масса артефактов, полученных археологами в процессе его исследования, датируется периодом от первой половины II – начала III вв. н. э. до второй половины VII в. н. э. Время постройки крепостных сооружений соотносится с началом III вв. н. э. Цель статьи — осветить результаты изучения остеологических коллекций, полученных при проведении раскопок на городище Уфа-2 в 2013 и 2016 гг., и динамику состава стада домашних копытных в течение периода функционирования памятника. Результаты. Анализ особенностей распределения костного материала по глубине культурного слоя поселенческой части памятника позволил уточнить выявленную на материалах раскопа 2017 г. закономерность. В нижней части культурного слоя (этап 1) наблюдается преобладание костей мелкого рогатого скота. Далее (этап 2) происходит снижение доли костей этого вида и увеличение количества костей лошади с постепенным их выравниванием. Выделенный в 2017 г. этап 3 на материалах 2013 г. четко проследить не удалось, что связанно, вероятно, с нарушением целостности культурного слоя на данном участке и методикой отбора остеологического материала. В ходе археологического изучения рва в 2016 г. сформировалась гипотеза, согласно которой построенное в III–IV вв. н. э. фортификационное сооружение (ров) функционировало на протяжении не более одного-двух столетий, после чего неоднократно подвергалось засыпанию грунтом, взятым с площадки поселенческой части памятника. Выводы. Анализ остеологических коллекций из не потревоженных современными вкопами напластований в заполнении рва (этапы засыпки № 1 и 2) показал, что хронологически этап № 1 может быть соотнесен с началом увеличения в культурном слое жилой части городища керамики турбаслинской культуры и романовского типа. Второй этап, вероятно, сформировался ближе к середине ‒ окончанию этого хронологического отрезка. Таким образом, полученные выводы подтверждают и уточняют гипотезу, предложенную на основе анализа археологических данных.

Введение. Каждый случай находки изваяния в курганной насыпи представляет интерес. Редкие количественно зооморфные и антропоморфные каменные изваяния, зафиксированные на территории Калмыкии, представляют научный интерес в изучении региона в целом. Цель статьи — рассмотреть ряд каменных неантропоморфных изваяний, найденных на территории современной Республики Калмыкия. Зооморфная каменная скульптура представлена изображением головы барана и фигурой быка, отдельно рассмотрено каменное составное сооружение. Рассматриваемые образцы хранятся в фондах Национального музея Республики Калмыкия. Все они введены в научный оборот, однако подробное описание зооморфных изваяний с указанием морфологических особенностей пока отсутствует. Результаты. Рассматриваемые изображения животных являются уникальным материалом для изучения древностей восточно-европейских степей, некоторые изваяния не имеют аналогий. Во всех случаях изваяния были найдены в пределах курганной насыпи, однако сами курганы, за исключением одного позднекочевнического, изучены не были. Факт распространения каменных зооморфных изваяний и изображений другого типа, наряду с находками половецких бабаев, позволил автору прийти к выводу о том, что западные части современной территории республики использовались носителями различных культур в разных хронологических периодах. Представленный в статье материал дает дополнительные сведения о материальном отражении религиозного пантеона древнетюркского населения восточно-европейских степей на различных этапах развития.

Введение. Статья посвящена анализу издательского дела калмыцкой эмиграции на примере журнала «Мана зäнгә» за 1946–1947 гг. Цель исследования ― представить обзорный анализ печатной деятельности калмыцкой эмиграции конца 1940-х гг. Основным источником послужили публицистические статьи и литературные произведения, изданные калмыками-эмигрантами в журнале «Мана зäнгә». Материалы и методы. В работе применялись структурно-описательный и сопоставительный методы. Материалом исследования послужило периодическое издание калмыцкого зарубежья «Мана зäнгә», издаваемое в конце 1940-х гг. В ходе анализа внимание акцентируется на калмыцком материале, опубликованном в номерах журнала и составляющем малую часть всего печатного материала, учитывая, что превалирует публицистика с актуальным на тот период обзором последних событий и известий Европы. Немаловажное место в этом контексте занимает обозрение новостей из мира русского искусства, а также литературные произведения представителей казачьей и русской литературы. Результаты. Обзорный анализ материалов, содержащихся на страницах журнала «Мана зäнгә», показал, что развитие печатного дела калмыцкой эмиграции в конце 1940-х гг. было связано с сохранением национальных традиций, литературы и фольклора, а также с духовным обогащением читателей посредством знакомства с культурно-литературной жизнью зарубежья. Таким образом, журнал нес просветительскую функцию. Как свидетельствуют другие зарубежные печатные издания, это направление для калмыцкой эмиграции всегда имело большое значение и являлось приоритетным. Выводы. Основная роль издания «Мана зäнгә» заключалась в поддержке общественной деятельности калмыцкого представительства в Западной Европе, в развитии демократических идей и национальной общественной мысли. Кроме того, издание служило связующим и объединяющим началом для всего калмыцкого зарубежья, учитывая рассеянность калмыцкой эмиграции по странам Европы. Калмыки-эмигранты были в курсе всех политических и культурных событий, происходящих не только в Европе, но и в России, и в Калмыкии. Впрочем, эта, на первый взгляд, невидимая связь с Отечеством, заочное участие во всех событиях, происходивших на родине, имели место практически с самого начала их пребывания за рубежом.

Введение. Актуальность исследования заключается в том, что в статье исследуется вариативное разнообразие мотива-инварианта «богатырский поединок (сражение)» как один из важных сегментов эпического сюжета, на основе сравнительного анализа ядерной основы мотива и его вариативного списка формируется структурно-содержательная модель мотива-инварианта эпоса монгольских народов, содержащего описание воинских коллизий. В таком аспекте данная проблема рассматривается впервые. Цель исследования ― определить вариативное разнообразие мотива-инварианта «богатырский поединок (сражение)» в национальных эпосах бурят, калмыков, монголов, ойратов. Материалы. Вариативный ряд извлекается из эпосов монгольских народов: бурятские улигеры «Абай Гэсэр» (унгинский вариант П. Петрова), «Абай Гэсэр-хүбүүн» (эхирит-булагатский вариант М. Эмегенова), малодербетовский цикл и эпический цикл Ээлян Овла калмыцкого эпоса «Джангар», синьцзян-ойратская версия эпоса «Джангар», ойрат-монгольские туули «Дайни Кюрюль», «Хан Харангуй», халхаский тууль «Агийин Улан хаан». Методы исследования. Для выявления типологии и вариативных разночтений данного мотива в исследовании применяются элементы сравнительно-типологического, сравнительно-исторического методов. Мотивная модель «богатырский поединок (сражение)» рассматривается как элемент, который гипотетически может быть самым важным рычагом механизма сложения сюжета, эволюционируя от мотива ― «простейшей повествовательной единицы» до сюжета и, наоборот, свертываясь от сюжета до мотива. При выделении мотива учитывается его дуалистическая природа, многообразие его свойств и признаков, отмеченных российскими и зарубежными учеными. Результаты. Сравнительное изучение мотива «богатырский поединок (сражение)» позволило выделить мотив как существенный конструктивный и содержательный элемент сюжета, увидеть степень продуктивности и мобильности мотива в генетически родственных, стадиально различных эпосах, а также в эпосах различных сказительских традиций, рассмотреть набор ситуаций, характерных для сюжета о богатырском противостоянии в эпосе монгольских народов. Выводы. Исследование подводит к выводу, что мотивы-инварианты формируют сюжетную основу, а мотивы-варианты передают особенности (стадиальные, национальные, локальные) эпической традиции.

Цель статьи — описание бытового фона функционирования загадок среди донских калмыков конца XIX в. по материалам известного собирателя калмыцкого фольклора И. И. Попова. Материалы. Одна из девяти рукописных тетрадей, составляющих его научное наследие и лишь частично введенных в научный оборот, посвящена загадкам и, помимо фольклорных текстов на «ясном письме» и в переводе на русский язык, включает предисловие автора, в котором он дает краткую характеристику этого жанра и воссоздает игровую ситуацию, наглядно демонстрирующую функционирование загадок в народной среде. Результаты. Мы предполагаем, что при написании предисловия И. И. Попов опирался на труд М. А. Кастрена «Опыт перевода бурятского языка», шестнадцать загадок из которого он включил в свою работу, поскольку финский монголовед приводит аналогичные сведения по селенгинским бурятам. По описанию И. И. Попова, игра в загадки у калмыцких детей командная, из индивидуальных участников исследователь выделяет двух толгачи — руководителей партий, на которые делятся участники, и туульчи — знатока загадок, которого стремится заполучить к себе каждая из партий. Важный элемент игры составляет осмеяние проигравших, которое встречается у многих народов как одна из форм наказания. Исследователь приводит пример игры, в ходе которой партии задают друг другу числовые загадки, относящиеся к первому десятку чисел. Сравнение с традициями других тюрко-монгольских народов, а именно бурят и алтайцев, показывает, что калмыцкая традиция бытования загадок имеет как схожие черты (связь с зимним периодом, наказание как обязательный элемент игры), так и свои особенности. В первую очередь у калмыков и бурят это коллективная игра, в то время как у алтайцев участники могут не объединяться в команды, а играть индивидуально. Второе важное отличие заключается в возрастных категориях участников игры: у калмыков это дети, у бурят — молодые супружеские пары, а у алтайцев — старшие по возрасту люди. В приложении приводится факсимиле предисловия И. И. Попова к труду «Загадки донских калмыков».

Цель статьи — продемонстрировать некоторые новые результаты, полученные при работе над составлением Диалектологического атласа тюркских языков России. При подготовке атласа авторский коллектив, кроме уже имеющихся опубликованных и архивных источников, использует целенаправленный полевой сбор материала по специально составленным анкетам, ориентированным на известные факты из истории тюркских языков. Материал собирается в виде звуковых файлов, которые затем обрабатываются и обращаются в электронные звуковые словари, доступные в сети Internet. Фонетические материалы анализируются при помощи аудирования, программ акустического фонетического анализа и связываются с электронной этимологической базой данных по тюркским языкам. Оказывается, что сбор материалов, основанный на исторически ориентированных диалектологических анкетах, помогает получить данные, опираясь на которые можно уточнить научные представления о генеалогической классификации диалектов, путях их расхождения и конвергенции, архаических и инновационных явлениях в обследуемых ареалах. На примере трех тюркских ареалов демонстрируются диалекто-дифференцирующие явления в среднеязычных консонантизмах. Для хакасско-шорско-чулымского ареала выясняется последовательность действия правил, определивших расхождение этих идиомов. Оказалось, в частности, что два среднечулымских говора, мелетский и тутальский, не восходят к общему пра-идиому, тутальский говор представляет собой архаический вариант мрасско-шорского, а мелетский непосредственно связан с кызыльским диалектом хакасского языка. Выделен также еще один хакасский диалект, не имеющий специфической близости с другими. Для карачаево-балкарского ареала окончательно доказана вторичность «дзокания» по отношению к более существенной изоглоссе потери смычки начальной аффрикатой. Для татарско-башкирского ареала определены три основных диалекто-дифференцирующих типа рефлексации *j- и предполагается хронология их распределения в ареале.

Введение. Статья посвящена изучению цветообозначения al ‘алый, розовый’ в тюркских языках. Цели и задачи. Целью исследования является рассмотрение лексемы в сравнительно-историческом и лексико-семантическом аспектах. Задачи исследования заключаются в обзоре и анализе гипотез по этимологии слова, выявлении функционирования лексемы в древних и современных языках, определении особенностей употребления значений слова в конкретных тюркских языках, установлении общетюркских и специфических (относящихся к отдельной подгруппе) тенденций в развитии лексемы al. Материалы и методы. Решение поставленных задач осуществляется применением теоретической и источниковой базы по тюркским языкам: в изучении происхождения слова внимание уделяется фундаментальным научным трудам по тюркской и алтайской этимологиям, выявление особенностей значений слова в древних и современных языках проводится по древнетюркским, средневековым письменным памятникам, лексикографическим трудам конкретных тюркских языков. Актуальность темы обуславливается отсутствием комплексного исследования по происхождению, развитию и функционированию данной лексемы в тюркских языках. Результаты. В ходе исследования выявлено, что лексема al характеризуется своим древним происхождением: учеными восстановлены ее пратюркская (*Āl) и праалтайская (*ŋiōle) формы, а также отмечено ее ностратическое происхождение. Слово с высокой частотностью встречается в письменных источниках тюрков, начиная с самых ранних памятников. Лексема al зафиксирована в словарях большинства тюркских языков, кроме чувашского, алтайского, тувинского, карачаево-балкарского, каракалпакского. В якутском и хакасском лексема ālaj ― не исконное слово, а обратное заимствование из русского языка. Лексема al получила широкое употребление в западных тюркских языках, что позволяет предположить его огузско-кыпчакский характер. В древних и современных тюркских языках наблюдаются следующие значения слова al: цветовые ― ‘алый, розовый, румяный’, ‘оранжевый’, ‘желтый’, ‘карий’, ‘рыжий, гнедой (о масти лошади)’; метафорические ― ‘молодой’, ‘благородный’, ‘волшебный’, ‘чудесный’, ‘яркий, пестрый’; субстантиваты ― ‘печать, грамота ханов’, ‘румяна’, ‘женский головной убор’. Выводы. Тюркское цветообозначение al, характеризующееся своей древностью, получило распространение не во всех тюркских языках. Широкое, но неравномерное употребление слова и дальнейшее развитие его семантики приходится на кыпчакские и огузские языки, в которых лексема al имеет ряд дополнительных коннотативных и метафорических значений.

Введение. Статья посвящена комплексному исследованию свободных и лексикализованных словосочетаний, идиом фразеологического типа, парно-повторных и сложных конструкций, образованных с помощью показателя пестрого цветообозначения, терминообразующего ономастического компонента слова ола/ала ‘пестрый; пятнистый, рябой; пегий (о масти животных); в разноцветную полоску, полосатый; разноцветный’, участвующего в категоризации смешанных сегментов лингвоцветового пространства. В статье выявляются их отличительные и интегрирующие особенности с точки зрения различных языковых уровней и лексикографической интерпретации. Цель исследования ― рассмотреть и проанализировать сочетание атрибутивного компонента ола/ала с денотативными именами существительными и асемантическими компонентами в определительных словосочетаниях описательного типа, выражающих в зависимости от контекстуального окружения и обстоятельственный признак и относящихся к разряду «переходящих» слов. Материалы и методы. Работа выполнена на материале узбекского и карачаево-балкарского языков. Для выявления дифференциальных и интегрирующих особенностей лексемы ола/ала авторы анализируют лексико-семантические, лексико-грамматические, словообразовательные свойства синтаксических единиц вторичной номинации, образованных в результате выборочного сочетания с некоторыми инвентарными единицами морфологии, их функционально-стилистические особенности в плане стилистической организации текста. Основными методами исследования являются описательный и сравнительно-сопоставительный, а также метод контекстуального анализа. Результаты и выводы. В результате рассмотрения вопросов, связанных с формированием и развитием лексико-семантической структуры парно-повторных конструкций, образованных по модели полного повтора, употребляемых в номинативно-нарицательном значении, выявлено, что повторяемый компонент, являющийся фонетически измененным вариантом опорного слова, лишь частично влияет на формирование смыслового содержания «сдвоенных наименований», усиливая их семантическую структуру в определенной степени.

Введение. Статья представляет собой экскурс в историю изучения мансийского языка европейскими и российскими (советскими) лингвистами. Целью исследования является комплексное описание истории исследования мансийского языка и его диалектов. Методы: описательный, хронологический, сравнительно-исторический. Обсуждение и результаты. Приводится информация о территории распространения манси, классификации диалектов и современном положении мансийского языка. Пристальное внимание в статье уделяется освещению основных вех в его изучении, также отмечаются особые достижения исследователей в этой области. Обзор представлен в хронологическом порядке: от первых лингвистических экспедиций и до наших дней. Так, согласно имеющимся сведениям, первые данные о мансийском языке зафиксированы в источниках, датируемых XVI–XVII вв. До нас дошли мансийские словари, составленные путешественниками и миссионерами: И. Куроедовым, Симеоном Черкаловым, Петром Симоном Палласом и др. Только с середины XIX в. мансийский язык стал предметом лингвистического исследования. Точкой отсчета принято считать экспедиции финских и венгерских ученых: Антала Регули, Августа Альквиста, Берната Мункачи, Арттури Каннисто. Вклад в изучение мансийского языка и его диалектов в разные годы XX в. также внесли следующие европейские ученые: В. Штейниц, Л. Хонти, М. Бакро-Надь, М. Кишпаль, К. Редей, М. Силаши и др. В России начало исследования мансийского языка было положено советскими учеными в 30-е гг. XX в. Особое место в развитии этого направления отведено В. Н. Чернецову и А. Н. Баландину. Во второй половине XX в. зарождается экспериментальное исследование фонетики мансийского языка, составляются словари на основании полевых данных; комплексным изучением мансийского языка занимаются А. И. Сайнахова, Е. И. Ромбандеева и др. В XXI в. мансийские исследования в России и Европе выходят на новый уровень: создаются виртуальные исследовательские лаборатории и лингвистические платформы, позволяющие на новом уровне исследовать мансийский язык, а также уточнять и перепроверять материалы ученых прошлых лет.

Введение. В башкирском языке, как и в других тюркских языках, отсутствует категория грамматического рода, которая эксплицитно связана с гендерной характеристикой одушевленных существительных. Существуют только лексические средства обозначения принадлежности к тому или иному полу. Цель исследования ― анализ лексических средств, участвующих в репрезентации пола (гендера) в башкирском языке. Материалы и методы. Для изучения специфики гендера в башкирском языке были применены методы: сплошной выборки, сравнительно-сопоставительный, статистического анализа. Результаты. В ходе лингвистического анализа было выявлено, что значение пола (гендера) в башкирском языке раскрывается лексико-семантическим (гендерно маркированными лексемами, с помощью слов-определителей) и деривационным способами. Семантика мужского и женского пола в башкирском языке раскрывается в таких лексико-семантических группах, как термины родства, семейные отношения, наименования профессий, антропонимы. Мужской и женский пол в башкирском языке репрезентируются в основном отдельными разнокорневыми лексемами. Однако существуют и некоторые термины родства и антропонимы, обозначающие лиц женского пола, которые образованы от мужских наименований. Такое же явление наблюдается и в заимствованных названиях профессий, когда женская специальность образуется от мужской формы с помощью аффикса -ә. В исконной лексике половая дифференциация по профессиональной принадлежности отсутствует. Здесь для конкретизации пола человека употребляются слова-определители, содержащие гендерную семантику: ҡатын ‘женщина’, ир ‘мужчина’, апай ‘сестра, тетя’, ҡыҙ ‘девушка’ и др. Выводы. В результате проведенного исследования было выявлено, что в башкирском языке имеются явные гендерные асимметрии, так как слов, раскрывающих понятие «мужчина» и «мужской», гораздо больше, чем лексем, раскрывающих понятие «женщина» и «женский». Это говорит об андроцентричности башкирского языка.